Ощущение было великолепное. Казалось, весь мир был к их услугам. Сквозившие в их отношениях радость и довольство производили сильное впечатление на окружающих.
Как-то она с насмешливой учтивостью назвала Скребенского «Monsieur le baron», с тех пор этот титул утвердился за ним окончательно. Он был инженером в армии, они только что поженились и уезжают в Индию.
Таков был романтический ореол, создавшийся вокруг них. Она совершенно поддалась впечатлению, что она молодая жена титулованного мужа, что они действительно накануне отъезда в Индию. Такая внешняя общественная обстановка чрезвычайно льстила ей, но самым существенным было то, что как мужчина и женщина они жили вдвоем полной, неограниченной, ничем нестесненной жизнью.
Дни летели быстро, принося им глубокое удовлетворение. В их распоряжении было три недели. Все время они чувствовали свою личную жизнь центром и главной ценностью, остальное только дополняло ее.
К деньгам они относились беспечно, хотя и не делали никаких чрезвычайных затрат. Правда, он удивился, когда оказалось, что в течение нескольких дней он успел истратить двадцать фунтов, но его раздражала не трата сама по себе, а необходимость идти в банк. Деньги, как деньги, перестали для них существовать.
Обедали и ужинали они у себя в комнате, где чувствовали себя вольнее и можно было оставаться в непринужденных костюмах.
Часто на утренней заре они выходили на балкон и любовались на тихий мир, на время забывшийся мирным сном, чтобы затем вернуться опять к своей шумной, хлопотливой жизненной сутолоке.
Перед тем как ложиться спать, они всегда принимали ванну, оставляя дверь в ванную комнату открытой, так что пар, выходивший оттуда, заставлял запотевать зеркало, висевшее на стене. Она всегда была в постели первая и оттуда, пока он мылся, наблюдала за его быстрыми движениями, за отблеском электрического света на его влажной коже. Потом он выходил из ванны, с мокрыми, приглаженными надо лбом, волосами и вытирал лицо. Она любовалась его гибким и стройным телом, казавшимся ей настолько совершенным по форме, что в нем нельзя было ничего ни прибавить, ни убавить. Темные волосы, покрывавшие его кожу, были такими легкими, пушистыми, порозовевшее тело так красиво выделялось на белом фоне ванной.
Он видел ее смуглое, ласковое, разгоревшееся лицо, наблюдавшее за ним с подушки, вернее сказать не видел, а чувствовал. Но они жили теперь такой слитной жизнью, так объединились в одно существо, не чувствуя разделяющей грани, что ему казалось, будто он смотрит сам на себя. Их сердца теперь бились единым пульсом, глаза смотрели одним взглядом. Потом он шел и надевал пижаму. Какой особенной радостью было оказаться возле нее. Она обнимала его и вдыхала аромат теплой, мягкой кожи.
