— Благоухание, — говорила она.
— Мыло, — возражал он.
— Мыло, — повторяла она, взглядывая на него веселыми глазами. И оба громко смеялись.
Вскоре они засыпали и спали до полудня, одним общим сном, тесно обнявшись друг с другом. Просыпаясь, они опять ощущали всю полноту своего счастья, они одни обитали в мире действительности. Все другие существа жили в иных, более низменных сферах.
Они могли делать все, что им хотелось. Их навещали несколько друзей Скребенского и Доротея, у которой они числилась в гостях. Друзья Скребенского, молодые студенты Оксфордского университета, именовали ее с большой простотой и естественностью миссис Скребенская, проявляя к ней большое уважение.
Их отношения заставляли ее подумать, что в старом мире она сохранила себе такое же место, как в новом, совсем забывая, что она находится за пределами старого мира. Ей казалось, что она сумела подчинить его обаянию своей новой действительности, нового реального мира. Так оно и было.
Так проводили они дни, казавшиеся им глубоко богатыми и разнообразными. Они беспрерывно открывали друг в друге что-нибудь новое, неведомое. Всякое движение, всякий шаг одного из них был каким-то неожиданным познанием для другого. Они не нуждались в развлечениях внешнего мира и даже редко бывали в театре. Большую часть времени они проводили в Пиккадилли, наверху, в своей комнате возле спальни с раскрытыми настежь окнами и распахнутой дверью на балкон, куда они выходили посмотреть на парк, или кинуть взгляд на уличное движение внизу.
Наконец, в один вечер, глядя на солнечный закат, она почувствовала непреодолимое желание уехать, уехать моментально, куда бы то ни было. Два часа спустя они были на Черинг-Кросс, в ожидании поезда, идущего на Париж. Париж был выбран по его указанию, ей направление было безразлично, так как главная радость заключалась в самом отъезде. Несколько дней спустя она радовалась всему новому, что открывал ей Париж.
Потом, побуждаемая тем же желанием новизны, она решила на обратном пути заехать в Руан. Инстинктивно он опасался этого города, но она упорно настаивала. Казалось, она хотела проверить себя впечатлением от Руана.
С самых первых минут в Руане он почувствовал на себе холодное дыхание смерти, — Урсула испугала его; ему чудилось, что она покидает его. Она больше не нуждалась в нем, она увлеклась тем, что не имело ничего общего с ним. Улицы старинной постройки, собор, отпечаток старины на всем, удивительная, глубокая тишина этого города, все захватывало ее и отдаляло от него. Она устремилась к тому, что как будто было забыто ею, но в чем она продолжала нуждаться.
