Титу Помпонию Аттику, в Рим. Att., XV, 14. Тускульская усадьба, 27 июня 44 г.
4. Написав это письмо, я занялся сочинениями[122]: боюсь, что они во многих местах нуждаются в твоих пометках воском с киноварью[123]. В таком я сомнении и затруднении из-за важных раздумий.
Титу Помпонию Аттику, в Рим. Att., XVI, 3. Помпейская усадьба, 17 июля 44 г.
1. Однако посылаю тебе то же сочинение[124] снова просмотренным и даже самый архетип[125] со вставками и дополнениями во многих местах. Перенеся его на широкую бумагу, прочти тайно своим гостям, но, если любишь меня, веселым и после хорошего угощения, дабы они не сорвали своей злости на мне, будучи в гневе на тебя.
Титу Помпонию Аттику, в Рим. Att., XVI, 6. Вибон, 25 июля 44 г.
4. Теперь узнай о моей небрежности. Я послал тебе книгу «О славе». Но в ней то же предисловие, какое и в третьей книге «Академиков». Это произошло по той причине, что у меня есть свиток предисловий. Из него я обычно выбираю всякий раз, как начинаю какое-нибудь сочинение. И вот, еще в тускульской усадьбе, так как я не помнил, что я уже использовал это предисловие, я вставил его в ту книгу, которую послал тебе. Но когда я на корабле читал «Академики», я заметил свою ошибку; поэтому я тотчас набросал новое предисловие и послал тебе. То ты отрежешь, это приклеишь. <…>
Титу Помпонию Аттику, в Рим. Att., XVI, 11. Путео льская усадьба, 5 ноября 44 г.
1. Радуюсь, что ты одобряешь мой труд, из которого ты выбрал самые цветки. Они мне показались более пышными благодаря твоей оценке; ведь я страшился твоего знаменитого красненького карандашика.
Титу Помпонию Аттику, в Рим. Att., XVI, 10. Синуесская усадьба, 8 ноября 44 г.
2. Теперь, мой Аттик, направь весь свой ум на следующий вопрос, – дело ведь важное; есть три возможности: оставаться ли мне в Арпине или переехать ближе, или прибыть в Рим? Поступлю, как ты найдешь нужным. Но – возможно скорее. С нетерпением жду твоего письма. <…>
