Например, что значит прийти на лекцию к Думничу? Для нас это было равносильно подготовки к семинару. Мы в полной мере ощутили на себе его знаменитый метод «Морковки», который заключался в проведении обязательного выборочного опроса по ранее прошедшим темам. Преподаватель в начале занятия, как бы хаотично, из разных концов аудитории, будто выдёргивая морковку из грядки (Какая приглянется!), по одному вызывал шесть – восемь курсантов, и, распределив доску, давал им короткие задания. Причём, ни смекалка, ни сообразительность здесь не помогали, надо было просто знать материал. Данный опрос проходил поточным методом. То есть, каждый «выдернутый» получал задание и часть доски сразу. Когда Думнич озадачивал последнего, то без промедления возвращался к первому, смотрел на то, что тот успел написать и тут же выставлял оценку. Чаще всего это выглядело так:
– Садись два! – резко, безапелляционным тоном говорил он, – Так, следующий. М-м-м, садись два!
Буквально за пять минут на курсе появлялось несколько новых двоечников. Некоторым иногда везло – заданный вопрос совпадал с багажом знаний испытуемого. В таких случаях ставилась положительная оценка, а иногда задавался дополнительный вопрос. Думнич называл это спасательным кругом. Вот только для нас этот круг частенько оказывался чугунным. У Ивана Кирилловича было несколько коронных вопросов, а самый любимый неизменно звучал так:
– А нарисуй-ка мне, товарищ курсант, формулу гидразина.
К стати, именно благодаря этой любимой теме, ещё наши предшественники прозвали его Иваном Гидразиновичем, у нас же закрепилось более демократичное прозвище – Гидразиныч.
Должен сказать, что «Морковку» Гидрозиныч «дёргал» не только в начале занятия. Подобные блиц-опросы он проводил и в конце лекции, как бы проверяя качество усвоения материала. Правда в этом случае устный ответ можно было заменить предъявлением записей в тетради, разумеется – в секретной. При этом требования были весьма жёсткие, мы были обязаны записывать всё что он надиктовывал и всё, что писал и рисовал мелом на доске. Сознаюсь, было это не просто. Особенно когда дело касалось трёх – четырёх этажных химических формул, запутанных, многоходовых реакций и длиннющих, по началу, трудно выговариваемых названий. Но, как говорится в поговорке – «Глаза боятся, руки делают». Со временем словарь специфических терминов в наших буйных головах пополнился. Гидрозиныч настолько качественно «впечатал» нам в мозги свой предмет, что по прошествии уже нескольких десятилетий, мы с лёгкостью извлекаем из памяти и оперируем мудрёными химическими понятиями. Большинство из нас, в том числе и я, в жизни ни разу не столкнулись с тем, чему учил нас Думнич, да и не столкнёмся уже. Однако, предмет знаем! Вот спросите у меня, что такое ингибитор коррозии Г-2? И я без запинки, уверенно отвечу, что это вещество под названием ГЕКСОМЕТИЛЕНИМИНМЕТОНТРОБЕНЗОАТО. И обязательно добавлю, что применяется он обязательно в паре с ОЭДФК… Э-э-э, прошу прощения – с ОКСИЭТИЛЕНДИФАСФИНОВОЙ кислотой.
