«Великий князь намедни поздравил меня в театре. «Покорнейше благодарю, Ваше Высочество, до сих пор все надо мной смеялись, вы первый меня поздравили».
* * *
«Я рапортуюсь больным и боюсь царя встретить. Все эти праздники просижу дома. К наследнику являться с поздравлениями и приветствиями не намерен; царствие его впереди, и мне, вероятно, его не видать. Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю: от добра добра не ищут. Посмотрим, как-то наш Сашка будет ладить с порфирородным своим тезкой; с моим тезкой я не ладил. Не дай бог ему идти по моим следам, писать стихи, да ссориться с царями».
Из переписки А. С. Пушкина Н. Н. Пушкиной, 1834
* * *
«У меня голова кругом идет. Не рад жизни, что взял имение; но что же делать? Не для меня, так для детей. Сюда ожидают прусского принца и много других гостей. Надеюсь не быть ни на одном празднике. Одна мне и есть выгода от отсутствия твоего, что не обязан на балах дремать, да жрать мороженое».
Из переписки А. С. Пушкина Н. Н. Пушкиной, 1834
* * *
Дома сижу до 4 часов и работаю. В свете не бываю; от фрака отвык, в клубе провожу вечера. Книги из Парижа приехали, и моя библиотека растет и теснится. Хлопоты по имению меня бесят: с твоего позволения, надобно будет, кажется, выйти мне в отставку и со вздохом сложить камер-юнкерский мундир, который так приятно льстил моему честолюбию и в котором, к сожалению, не успел я пощеголять. Ты молода, ты уже мать семейства, и я уверен, что тебе не труднее будет исполнить долг доброй матери, как исполняешь ты долг честной и доброй жены. Зависимость и расстройство в хозяйстве ужасны в семействе; и никакие успехи тщеславия не могут вознаградить спокойствия и довольства. Тетка (Натальи Николаевны, Екатерина Ивановна Загряжская) меня все балует – для моего рождения прислала мне корзину с дынями, с земляникой, клубникой, так что боюсь поносом встретить 36-й год бурной моей жизни. У меня желчь, так извини сердитые письма.
Из переписки А. С. Пушкина Н. Н. Пушкиной, 1834
* * *
Пушкин тщательно готовился к созданию образа Пугачева в своей повести «Капитанская дочка», посещал места, связанные с восстанием Пугачева. В поселке Берды, где прежде находился штаб восставших, поэт встретился со старухой, знающей и хорошо помнящей Емельяна. Пушкин разговаривал с ней целое утро, она показала ему, где стояла изба Пугачева, показала, где по преданию зарыт клад Емельяна, и спела песни, посвященные народному герою. Благодарный поэт дал ей на прощание червонец. Александр Сергеевич с приятелем уехали в город, однако червонец наделал много шума. Бабы и старики не могли понять, зачем было чужому приезжему человеку расспрашивать с таким интересом о разбойнике и самозванце, но еще более не могли постичь они, за что было платить червонец. Дело показалось им весьма подозрительным, и, чтобы-де после не отвечать за такие разговоры, чтобы опять «не дожить до греха да напасти», казаки на другой же день снарядили подводу в Оренбург, привезли старуху, роковой червонец и донесли куда следует: «Вчера-де приезжал какой-то чужой господин, приметами: собой не велик, волос черный, кудрявый, лицом смуглый. Подбивал под «пугачевщину» и дарил золотом, должно быть антихрист, потому что вместо ногтей на пальцах когти».
