Сегодня они у озерца возле автострады. Конец сентября. Феликс за рулем. По радио — сообщение об уровне рождаемости, который продолжает падать.
Вымирающий народ, говорит Феликс непривычно саркастическим тоном, и Пауле это нравится.
Человечество пока не вымирает, отзывается она, мы-то ведь живы.
Вода, уверяла она, здесь оттого бурая, что течет из болота. Хлопья пены у берега никак не связаны с загрязнением окружающей среды.
Снулая рыба на берегу явно смердит.
Ранним утром и вечерами по выходным у воды на складных стульчиках сидят люди с рыбацкими удостоверениями — пытают счастья. Во время соревнований рядом толкутся жены и дети с термосами и бутербродами. Часами никто не произносит ни слова.
Что вы задумали? — спросила Паула, когда они возвращались от его друзей.
Заново начать историю Испании, ответил он, порвать с прошлым. Нет, никаких покушений на туристов. Мы выполним обещание свободы.
Дерзкая мечта о счастье.
Идея меж двух войн.
Кто ее не защищает, заявил Феликс, тот ее предает. И незачем тут болтать о счастье.
Надежда? — любопытствует Паула.
Вечером они увозят свою рыбу, и удочки, и складные стулья, и жен, и детей, и пустые термосы, замораживают улов, так же как зайцев, попавших под колеса на шоссе. Какой же дом нынче без морозильника?
Уровень воды сегодня низкий. Раздолье для пиявок. Бутылочные горлышки, жестянки, обрезки труб в иле. Болотная вода полезна для здоровья.
Но летом, говорит Паула, природная гармония была в полном порядке. Я сама видела стрекозиную парочку. Знаешь, недавно мне приснилось море. Чтобы попасть на берег, нам пришлось несколько километров идти пешком и перебираться через сточную канаву. В море была не вода, а прямо клоака. Я полезла в нее только потому, что, когда приезжаешь на море, положено окунуться в прибой. Я начинаю побаиваться, говорит Паула, хотя все время твержу себе, что мы не умрем, пока живы.
Ты жива?
С запада по небу, которое теперь бледнеет уже к шести, летит пассажирский самолет. Упершись затылком в подголовник, Паула недвижно сидит рядом с Феликсом.
Самолет почти недвижен в рамке ветрового стекла.
На первый взгляд мысль о том, что Паула — как раз такой случай, который никому не уладить, кажется нелепой.
Обычно библиотекари не склонны нарушать порядок. Во все тяжкие пускаются, как правило, представители других профессий. Правда, успел уже появиться плакат, намекающий, что чтение оглупляет и воспитывает жестокость, ибо наш президент — тогда он еще не был президентом — ошибочно заключил, будто Генрих Бёлль написал некий роман под псевдонимом Катарина Блум
