Теперь любовь к Феликсу не гаснет в ней и днем. Не зря же природа наделила его красотой, повторяет Паула.
Раньше она чувствовала себя как в осаде, а сейчас это ощущение пропало.
Выходит, отдала ключи от города?
Решительно поломала солидный, устоявшийся порядок, не заметила грозной опасности и, глянув на себя самое, от испуга сникла?
Мой почерк, уверяет Паула, со школьных времен ни капли не изменился. Буковка к буковке, одна к другой.
Раз есть масло, мыла не надо. И без полотенца обойдемся. Пусть кожа обсохнет в тепле ванной комнаты. А капельки воды смахнем ладонями к щиколоткам.
Объясни, будь добр, просит Паула, почему ты, собственно, рассказываешь мне про все эти завоевания, отвоевания, притеснения, жестокости и жажду власти? Никак не отрешишься от них, что ли? Неужели нельзя просто жить как живется и предоставить миру идти его путем? Ведь миру-то безразлично, размышляешь ты о нем или не размышляешь, довольствуясь своим личным счастьем.
Паула знает, что Феликс глаз с нее не сводит, следит, как она, обнаженная, с блестящей от Масла и воды кожей, нагибается над ванной, сыплет порошок, влажной тряпкой стирает грязный налет, включает душ и промывает все.
Обними он ее в этот миг, и она была бы совершенно счастлива.
Ты отдаешь себя на произвол судьбы, говорит Феликс.
Она заворачивает краны.
Не хочешь понять, что и ты причастна к судьбам мира, продолжает Феликс.
Я родилась здесь по случайности, вставляет Паула.
Нет, возражает Феликс, ты все-таки разберись, ветряную мельницу останавливают изнутри, а не снаружи…
Он так и сидит на бортике ванны. Паула позволяет себе ощутить легкое разочарование.
Знаю, у вас и в литературе был золотой век, говорит она. Ты хоть заметил, что от солнца моя кожа быстро стареет?
Она снимает с крючка халат, надевает его, запахивает на груди, завязывает пояс. Тщательно присматривается в зеркале к своему лицу.
Феликс, конечно же, уверяет, что она ни капельки не стареет. У истины нет никаких шансов.
Паула поднимает руку, гасит лампу над зеркалом.
Быстро ты постиг науку, говорит она, бурных вспышек теперь не бывает. А знаешь, где-то в Южной Америке каждый год устраивают торжества в честь древней морской богини и каждый год утром после празднества на одной из пустынных улиц находят мертвого юношу. Задушенного. Принесенного в жертву богине. Паула услыхала шорох — это Феликс шевельнулся во мраке. Она протягивает руку и в краткий миг, пока глаза привыкают к темноте, уверенно нащупывает его плечо.
