Стоя на четвереньках, она стоически претерпела грубые ласки мэтра Годо.
Когда он устремился к финалу, она закусила губу от боли. Сильные, быстрые движения могучего «корня» мэтра, казалось пронзали ее насквозь.
Бурный финал мужчины она восприняла с облегчением. На сегодня все. Этот последний. На второй заход мэтр Годо не способен.
Торговец шлепнул Лиз по голому заду и сполз с кровати.
— Милашка, сегодня ты вялая.
— Извините, мэтр… ень был очень напряженным, а сейчас уже звонят к вечере.
— Сколько у тебя сегодня перебывало?
— Вы самый сильный и крепкий!
— Плутовка! — торговец осклабился.
Лесть всякая к месту…
Серебряный талер блеснул рыбкой и замер на простыне.
Лиз накрыла его ладонью и сжала в кулаке.
За девушек клиенты расплачивались внизу при выходе с Гюнтером, прочее же можно оставлять себе.
Лиз в укромном местечке уже собрала три десятка талеров и ужасно боялась за их сохранность.
Когда торговец вышел, она скользнула за штору и подмылась над тазиком.
«Последний на сегодня… десятый? Нет, одиннадцатый…»
После того как колокола на церкви святого Матвея звонили к вечере двери «веселого дома» на Гнутой улочке Неймегена закрывались для всех клиентов.
Можно поужинать в компании девчонок из соседних комнат и заснуть на постели пропахшей потом и семенем разных мужчин.
В город вползла украдкой осень. Ушла влажная жара от которой даже кудри развивались.
За два года Лиз обжилась в «веселом доме». Скромная и послушная девочка, отзывчивая и готовая придти на помощь по первому слову пришлась по душе шлюхам.
«Я — шлюха…»
Лиз произносила эти два слова теперь совершенно спокойно, они больше не жгли грудь и не звучали в ушах набатом.
Может это и к лучшему?
У нее своя комната, ее вкусно кормят и врач приходит чтобы осмотреть, каждую неделю. Зато не нужно трудиться, согнув спину на поле или по хозяйству. Раздвигай только ноги!
В воскресенье и по церковным праздникам, по правилам города Неймегена «веселые дома» не принимали клиентов и девочки, одевшись не хуже купеческих дочек в сопровождении Гюнтера или его помощников могли прогуляться по городу. В церковь вход им был строго запрещен. Тем не менее, отец Мартин из монастыря Святой Бригитты каждое воскресенье посещал заведение Гюнтера чтобы проповедовать слово божье шлюхам, исповедовать и отпускать грехи.
«А ведь завтра воскресенье! Ох, как хорошо!»
Лиз отоспится вволю. Потом отец Мартин отпустит ей грехи, накопившиеся за неделю.
В дверь постучали. Лиз удивленно замерла.
