Лиз содрогнулась и быстро встав с канатной бухты поспешила прочь.
Всю дорогу до дома она переживала то, что случилось в лавке Фертенов, укоряя себя за легкомыслие и податливость. Если бы она не пошла с Хендриком в заднюю комнату — ничего бы не случилось!
За потерю корзинки Лиз оставили без ужина и она отправилась спать голодной.
Проснулась она под утро. Голодная, несчастная, с болью в низу живота.
Осторожно ступая вышла из комнаты во двор.
На рассвете всегда свежо и в утренней дымке город кажется таинственным, сказочным.
Аккуратно завернув юбки, присела у ровика, настороженно оглядываясь.
Тихо и безлюдно во дворе.
Есть хотелось нестерпимо.
Лиз привела одежду в порядок и прошла до арки ворот. Там жил привратник Франц — отставной солдат. Утром открывал ворота, вечером закрывал.
Хромой превратник не имел на правой руке трех пальцев и за что имел кличку «кухтопалый». Жизнь изрядно потрепала Франца, но не озлобила его. Он охотно беседовал с жильцами епископского дома и даже угощал детей сухарями.
«Мне бы один сухарик… маленький… твердый, твердый…»
Лиз остановилась у стены дома, зажмурила глаза и так точно представила этот сухарик, квадратный, ноздреватый, прижаренный сбоку. Слюна обильно выступила во рту, а в желудке заныло.
Она представила как держит этот сухарик между большим и указательным пальцами. Какой от шершавый…
Лиз поднесла руку к лицу и разинула рот от удивления. Сухарик был в ее руке, точь в точь такой каким она представляла. Закружилась голова. Захватило дыхание… из воровато огляделась.
«Мне это чудится!»
Но сухарик пах сухариком и на вкус был обычным пшеничным сухарем.
Лиз схрумкала его во мгновение ока.
«Я колдунья?! Я все могу! Хочу золотую монету!»
Она зажмурилась и пожелала иметь в руке золотую монету. Время шло, мгновения пролетали, сливаясь в минуты, но в руке ничего не появилось.
«Это был сон?»
Лиз потерла глаза кулачками. Вкус хлеба во рту еще сохранялся. Но почему не появилось золото?
Лиз была не глупая девочка и сообразила что золота она отродясь в руке не держала, а вот сухарики часто. Она пожелала получить еще сухарик, но ничего не вышло.
Разочарование было не долгим.
«Я смогла один раз, смогу и еще раз повторить!»
У нее есть тайное знание — так здорово! И опасно…
В Неймегене каждый выходной на площади жгли ведьм по приговору церковного суда. Однажды Лиз довелось это увидеть.
Обритую наголо женщину в окровавленной грязной рубашке цепями примотали к каменному столбу, обложили вязанками хвороста. Палачи знали свое дело. Дрова были разложены умело. Несчастная вопила, срывая голос, когда языки пламени лизали ее ноги. Дергала ногами…
