Иногда она молча сидит с ними. С братцем и его компанией, во дворе. Стаценко — это СТ, Игорь — И, Васильевич — В. СТИВ. Братец ее. Из десятого. Сама она из девятого вроде. Школа не моя. Как она ходит в школу, как с ней уживается? — неясно. Стив — лохматый, грязный, хам, хихикает, здоровый амбал. Венька Гусь, щупленький, прилипала Стива, за гитариста. Также Корш, Брызжухин, Галя-Ляля, вертлявенькая, глазки чем-то намазаны, Ирина, высокая такая, длинноногая, каблуки — тип кинозвезды. Да, Корш — самбо, Брызжухин — хоккей, сборная района. Шляются, болтаются, на Невском не раз видел. Вразвалочку ходят. Вдруг шасть — свернули к «Европейской» гостинице. Вряд ли из-за жвачки. Региша иногда с ними, но… как-то сама по себе. Стив пару раз ко мне подкатывался, этак пальчиком мне в грудь и вопрос: «Чего это ты, малыш, к нам не подходишь?» «Не дорос», — это я так отвечаю, а меня колотит — какая-то ненависть и почему-то страх.
…Однажды я забрел в пустой, полуразрушенный дом недалеко от нас. Капремонт, но еще не начался. Все раскурочено. Балки. Пол только кусками. На втором этаже ящики какие-то, бутылки пустые. Вдруг вижу на стене крупно: «СТИВ» и — чудом увидел — на ящике мелко выцарапано: Региша. Честно, это меня как-то оглушило. Неужели и она здесь с ними сидела? Или одна? Тут же, в ящике, валялась кассета на полтора часа. Я прихватил ее с собой и сам позабыл о ней сначала. А через неделю — разволновался, что в ней, в этой кассете? А вдруг — ее голос, Регишин? И с чего я так решил? Но я не ошибся. А потом (я прослушал кассету) голова пошла кругом. Вот отрывки (а голос ее, ее): «Хорошие люди. Плохие. Какая разница? Плюс и минус — лишь два равноправных знака, одинаково близко или далеко расположенных относительно нуля. (Вдруг закашлялась, чуть ли не на полминуты.) Так что же он искал, этот парус? А? Если бы еще не человека, тогда ладно. Но ведь он человека искал, людей… Сказано же «в краю далеком». Не сокровище же. Этого Лермонтов никак не мог иметь в виду. Не мог». И еще: «Как-то раз один незнакомый человек, ну, почти незнакомый, когда увидел меня в толстенном свитере в жару, сказал, что я больна, что я должна лечь. Минут двадцать тогда я была счастлива. Но есть ли толк во флюидах? Это быстро прошло. Не знаю. Ничего не знаю!» Потом: «Меня тянет пройти по проволоке. Обязательно под куполом и обязательно без страховки. Иначе — какой смысл?» И вдруг: «Проверяется на запись кассетник «Отдушина — Р-14» Я очень люблю темноту. Темноту и холод. Но как быть с цветами? Я их тоже люблю. Магнитофон хороший. Магнитофончик, мой хорошенький. Пять, четыре, три, два, один, ноль. Все. Баста!»
