Стук повторился. Я крикнул: «Войдите!» — властным тоном, который, как надеялся, замаскирует мою дневную сонливость. На пороге появился офицер стражи, который сопровождал меня на беседу, а потом сюда. Лет на пять моложе меня, с внимательными глазами и заученным выражением предупредительности на приятном, живом и непроницаемом лице. За ним вошел мужчина помоложе, более красивый, опрятный и гладкий, с глазами обольстителя и нарочитой неторопливостью движений, присущей нашей профессии.
— Как вас зовут? — обратился я к старшему из этой парочки.
— Хети, господин.
— Достойное имя для достойного человека[4]?
— Мои родители на это надеялись, господин.
— Из наших имен мы черпаем силу, разве вы в это не верите?
— Считается, что так, господин.
Держался он осторожно, с неловкой самоуверенностью.
— Как давно вы здесь, Хети?
— С самого начала, господин. С самим Маху.
— Вы хотите сказать, с начала строительства города?
— Всю свою жизнь. До меня на него работал мой отец.
Разумеется, это распространенная практика. Поколения семей низшего или даже среднего ранга могут очень многое получить от подобного союза, как и очень многое потерять, если так или иначе лишатся благосклонности покровителя. Но этот факт со всей определенностью подсказал мне, как я и сам легко мог догадаться, что с данным полицейским следует держать ухо востро. Ввести его в мое расследование, зная, что о каждой подробности и о каждом шаге будет сообщаться Маху, — совершенно обычное дело.
— А вы?
— Тженри, господин.
Его тону не хватало почтительности, но мне понравилась его манера — этакий налет бравады.
— С нетерпением жду, что вы поделитесь своим опытом и знаниями во время расследования этого дела.
— Это честь, господин.
Он позволил кончикам губ чуть приподняться в улыбке.
— Отлично. Мне нужна ваша помощь — вы познакомите меня со всеми обычаями и тайнами этого великого города.
— Да, господин.
— Вы пришли проводить меня на беседу?
— Время настало.
— Тогда идемте.
И в самом деле, солнце садилось, тени удлинялись, теперь свет падал на деревья и здания сбоку; не слепящий дневной накал, но вечерний мир золота, ртути и синих теней, которому аккомпанировали птичьи переклички. Мы вместе прошли по широкой оживленной улице и оказались на чисто выметенной Царской дороге, которая параллельно реке и пути заходящего солнца постепенно поднималась к центральной огороженной территории. Редкие прохожие шли в том же направлении, сопровождаемые своими послушными тенями и с видом редкой целеустремленности, как будто их всегда должны были видеть не меньше чем работающими не на жизнь, а на смерть ради выживания государства.
