Проходя мимо садовой стены, я смело сорвал смокву — ветка свисала прямо передо мной. Заглянув при этом за ограду в сад, я увидел выложенный плиткой бассейн и женщину, которая с удивлением и досадой посмотрела на меня, когда ветка, с которой я украл смокву, вернулась на место. Вода была прозрачная как стекло, плитка — голубая и золотая — выложена сложными узорами. Вот он, признак богатства. Мне пришлось бы работать десять лет, чтобы построить такой дворец наслаждений. Женщина была к тому же почти обнажена, кожа ее перекликалась цветом с золотом плиток, мерцавших в воде. Похоже, здесь у женщин есть возможность отдыхать в тени, пока их мужья, предположительно чиновники или дипломаты, трудятся над созданием нового мира.
Двигаясь дальше, мы миновали, по странному контрасту, массы рабочих, трудившихся на шатких, ветхих мостках, поставленных вдоль высоких стен зданий. Я удивляюсь, что такие негодные строительные леса не обрушиваются ежедневно. Повсюду высились огромные штабеля сухого кирпича, напоминавшие миниатюрные города, брошенные крохотными жителями. И я заметил, что в некоторых мрачных переулках, подальше от глаз, лежали обессилевшие люди; судя по их виду, они уже давно не шевелились и могут никогда не пошевелиться вновь.
Меня привели в управление полиции. Новое помещение. Стены выложены мрамором и известняком, свежие росписи, удобная, элегантная мебель, ящики с документами и прочим ненужным хламом, полураспакованные или вовсе еще не открывавшиеся. Значит, вот как теперь размещается наша власть? Какой контраст с темными, несовременными и обшарпанными каморками в Фивах и других полицейских управлениях в разных номах[3], которые мне довелось посетить! Мы шли по нескончаемым коридорам, встречая множество людей, направлявшихся по своим делам и, как правило, бросавших на меня любопытные взгляды, пока наконец не оказались у широких деревянных дверей с пышной позолотой. На дверях был вырезан знак власти, а над ним помещался новый символ божественной власти: Атон — солнечный диск; его многочисленные лучи-руки тянулись вниз, к поклоняющемуся ему миру.
Сбоку от дверей сидел за столом секретарь. Едва кивнув мне, этот молодой служащий вошел в главный кабинет, а я остался стоять. Эскорт переминался с ноги на ногу, мой сопровождающий выглядел смущенным, а время бежало. Все мы слушали певшую во дворе птицу. Я прокашлялся, что не оказало ни на кого сколько-нибудь заметного воздействия. Эскорт продолжал пялиться на двери. Я все больше начинал чувствовать себя арестованным, а не уважаемым коллегой. Наконец дверь, скрипнув, снова открылась — свежее дерево, разбухнув, не помещалось в дверную коробку; как же нелепа эта нарочитая демонстрация власти и плохо пригнанная дверь! — и секретарь пригласил меня войти. Я кивнул ему, как мне хотелось думать, с иронией, и шагнул вперед, на следующую ступень тайны. Двери за мной затворились.
