— Где Фунт? — раздался надо мной зловещий голос.
Я молчал. Что мог я ответить?
— Где Фунт? — спросил он еще раз, и я понял, что гибну. Я ждал заслуженного наказания, но не мог предположить, что оно будет так ужасно!
Мой хозяин был не только дрессировщик, но еще и фокусник. Фокусы его часто смахивали на чудеса, и я их побаивался. Думал ли я когда-нибудь, что буду наказан таким ужасным способом?!
Хозяин поднял руку. Из-под его манжет посыпались разноцветные искры, мелкие как бисер и колючие как булавки. У меня закружилась голова, и я лишился чувств. Теряя сознание, я успел заметить в руке у хозяина толстую иглу. Он вдевал в ушко черную нитку.
Когда я очнулся, то оказалось, что я пришит к подушке крепко-накрепко и не могу шевельнуться.
— Жалкий завистник! — сказал хозяин громовым голосом. — Я знаю, почему ты возненавидел кота. Ты не мог перенести его превосходства! Чужой талант был тебе ненавистен. Сам же ты только и умел, что играть на гитаре. Но мы то с тобой знаем, что ты не извлек бы из нее ни единого звука, не будь она заводной. Ты — ремесленник, а он был артист. И ты погубил его, о преступник! Скажи по крайней мере, куда ты задевал его шкурку?!
Я сознавал свою вину, но не мог ответить. От всех передряг я потерял дар речи. Я горевал и раскаивался молча, а хозяин понял мое молчание как вызов и упорство.
Так будь же в наказание свидетелем чужих успехов, не имея возможности даже махнуть хвостом! — сказал он, и я в один миг очутился в ложе, куда приехала какая-то важная дама смотреть представление. Меня положили на барьер, чтобы даме было удобней облокачиваться.
Первый же вечер оказался для меня пыткой. Худые локти как гвозди впивались в мои несчастные бока, а я не мог ни зарычать, ни укусить мою мучительницу. Униженный и несчастный, я выглядывал из-под ее рукавов и видел, как на арене плясали ученые фокстерьеры, сновали морские львы, галдели попугаи, которых я всегда считал круглыми идиотами! А зрители хлопали им и смеялись, а я… да что там говорить! Хозяин знал, как меня наказать! Я страдал ужасно!
Дальше все было, как во сне. Наступил день, когда все цирковое имущество упаковали в ящики, в сундуки и погрузили в большой фургон. Цирк уезжал. Как случилось, что я попал в магазин, а оттуда в качестве «случайной вещи» к вашей тетушке на диван, я толком не помню. «Превратности судьбы», как говорится в книжках.
Жизнь моя потекла в покое и бездействии. Пригревшись, я сидел смирно, не подавая голоса. Боялся за свое насиженное местечко. Но сегодня я понял, что оставаться в стороне и молчать было бы нечестно. — Тут пудель наклонился к самому уху девочки и шепнул: — У сказок были другие концы!
