Они рассчитывали сесть на попутную машину, но в такой ранний час дорога была пустынной.
Солнце уже взошло, лучи его заискрились на вершинах гор, но внизу, словно запутавшись в ветвях деревьев, висит синий сумрак, скрывая дали. Извилистая лента шоссе то вырывается на самый берег и карабкается по скалистому обрыву, под которым шумит все еще неуспокоившееся море, то снова уходит в горы, петляя в темных ущельях. Идти легко. Блестящий гудрон поскрипывает под подошвами ботинок; деревья, сбегая с гор, теснятся около самой дороги; промытый дождем воздух пьяняще свеж.
Дорога круто поворачивала в горы, обходя скалистый мыс.
— Пойдемте прямо, здесь ближе, — предложил Бондарук и сошел с дороги на тропинку, змейкой убегающую вверх. Матрос последовал за ним.
Через полчаса они взошли на вершину мыса. Со вздыбленной над морем скалы открывался широкий простор: слева, уступами уходя вдаль и постепенно расплываясь в легком тумане, высятся горы; справа, огромным языком вдаваясь в берег, лежит бухта. В глубине ее, затушеванный сизой дымкой, темнеет город; а впереди, изборожденное волнами, раскинулось море.
Старший техник-лейтенант подошел к самому обрыву, снял фуражку и остановился.
— Хорошо! — сказал он, проводя по волосам правой рукой, на которой виднелись широкие синеватые шрамы — следы ранения. — Давно у моря служу, а никак не могу привыкнуть к нему, как увижу — дух захватывает. Хорошо! — повторил Бондарук и сел на замшелый камень.
Кузьмин опустился рядом. Он тоже, не отрываясь, смотрел, как волны торопливо бегут к берегу и внизу, под обрывом, бьются в синеватые глыбы гранита, обдавая камни брызгами и пеной.
Кузьмин, работавший до призыва во флот в одном из приволжских городов, служит всего второй год, но уже успел полюбить море той любовью, которая остается на всю жизнь. Полюбил он и свою специальность минера. Правда, сначала, придя служить на тральщики, он робел. Все время ему казалось, что мина вот-вот взорвется под кораблем… Но, видя, как эти большие черные шары, срезанные тралом, всплывают за кормой, как на легкой шлюпке к мине подходят его товарищи, привязывают подрывной патрон и затем черный дым взрыва вздымается к небу, он тоже стал спокойно относиться к своей опасной службе и полюбил ее.
Большую роль в этом сыграл старшина Ракитин, сейчас уже ушедший в запас. Кузьмин вспомнил, как он впервые пошел на «тузике» к мине. Руки невольно дрожали, когда он надевал на рогатый шар подрывной патрон, поджигал бикфордов шнур.
