— Из тебя моряк выйдет, — сказал старшина, когда мощная волна взрыва подбросила шлюпку и в вышине пропели осколки. Это была его лучшая похвала…
А потом уже каждый такой случай Кузьмин считал обыденным делом. Вот шлюпка подходит к мине, на рожки ее подвешивается подрывной патрон с длинным концом бикфордова шнура, к нему привязывается клочок пакли, она вспыхивает от спички, или пороховая мякоть шнура просто поджигается огоньком папиросы. Только иногда мелькала мысль: «Посмотрела бы на меня мама…».
Сейчас Кузьмину тоже вспомнились родной город, Волга, завод, на котором работал, наказ на комсомольском собрании перед отъездом во флот и прощальный вечер дома. Тогда товарищи ему откровенно завидовали, девушки желали быстрейшего возвращения, а мать, глотая слезы, все повторяла: «Вот ты уже и вырос, в армию идешь…» — «Обожди, мать, не плачь, — подошел к ней Колин учитель, старый мастер Иван Семенович, сам когда-то служивший во флоте. — Не плачь, — продолжал он, горделиво расправив усы, — не куда-нибудь идет, а во флот! Это понимать надо!.. А ты, Коля, смотри, не подкачай там, помни, что ты рабочий да еще и волжанин!..»
«Обязательно напишу ему, как я здесь служу», — подумал Кузьмин, продолжая неотрывно смотреть на море.
Впереди, среди волн, мелькнуло что-то черное, круглое.
«Бочку где-то смыло», — подумал Кузьмин.
Темный предмет еще раз показался на гребне волны, и на нем блеснули рожки, похожие на широко расставленные пальцы.
«Мина! Ведь это мина!»
— Товарищ старший лейтенант! Смотрите, плавающая мина!
— Где?
— Да вот, вот! У входа в бухту!
— Вижу! Как раз на фарватере!.. — воскликнул Бондарук. — Положение, нужно сказать: до города — более двадцати километров; здесь сидеть — сигнал подать нечем. В порту кораблей много, от шторма отстаивались… Заметить мину нетрудно, но всякое может быть. С минами шутки плохи, — словно думая вслух, говорил Бондарук.
— А что, если ее расстрелять? — предложил Кузьмин.
— Попробую…
Бондарук взял карабин, удобнее прилег над обрывом, нашел надежный упор и, старательно прицеливаясь, выстрелил. Всплеска не было видно. Расстреляв всю обойму, он встал на колени.
— Разве попадешь! Тут больше мили… Эх, если бы шлюпка была… — сказал он, не отрывая взгляда от ныряющего в волнах шара.
— Товарищ старший лейтенант, — вдруг повернулся к нему Кузьмин. — Разрешите… — срывающимся голосом попросил он. — Разрешите, я поплыву, подорву ее!..
Бондарук несколько удивленно посмотрел на матроса: Кузьмин в учебный кабинет прибыл недавно, всего около двух месяцев назад, а до этого служил на тральщике. И хотя он был хорошим специалистом, исполнительным матросом, но делал все с шуточками, прибауточками, и Бондарук, человек совершенно иного склада, не считал его способным на что-либо серьезное.
