— Чоп! Чоп бар!>[15]
Небольшая полянка, очень круто поднимавшаяся вверх по склону, была покрыта редкой, но зеленой и сочной травой.
— На сегодня довольно, — сказал Сухорецкий. И в один миг были развьючены лошади, установлены палатки, и веселый огонь затрещал, разгораясь, под котелками. Лошади тянулись к траве, но строгий Орусбай заставил их два часа простоять, прежде чем допустил к «ужину».
Утром наш караван выступил, не ожидая восхода солнца. Дорога шла рандклюфтом. Подвигались мы довольно быстро, отдохнувшие лошади легко преодолевали трудные подъемы и каменные нагромождения.
На привале лошадей не развьючивали. Мы отдыхали, вытянувшись и устроив повыше натруженные ноги.
Джигиты затеяли тихий, но оживленный спор.
Акимхан и Ошрахун о чем-то рассказывали Орусбаю, указывая руками то на землю, то вверх по леднику.
Горцев слушал нахмурившись, изредка вставлял несколько слов.
Я подошел к их группе. При моем приближении Акимхан замолчал и, выругавшись вполголоса, достал свою бутылочку с носваем.
— О чем вы, Георгий Николаевич? — спросил я у Горцева.
Тот помолчал немного, потом неохотно ответил:
— Боятся они. Очень, говорят, длинный ледник, такого еще никогда не видали.
— Плохо, плохо нам будет всем, Кизил-сакал, — сказал мне Акимхан. — Старики рассказывали, дальше совсем дороги нет. Дома дети есть, жена есть, если сдохнем, как они жить будут?
Ошрахун с нескрываемым страхом слушал своего приятеля. Горцев молчал, невесело поглядывая то на меня, то на Акимхана.
— Один человек убьется, — продолжал Акимхан, — потом другой, третий будет падать — совсем плохо.
Орусбай стал с ним сердито спорить. Мне трудно было понять его быструю речь. Акимхан, не отвечая, плюнул и пошел к своим лошадям.
Я передал об этом разговоре Сухорецкому.
— Я этого ждал. Неудачно людей подобрали, — сказал он. — Нужно поглядывать за ними. Ты скажи Орусбаю.
Над ледником показались очертания нового хребта. Мы приближались к озеру.
Рандклюфт становился все уже. Камни, скатившиеся с ледника, лежали в нем непроходимыми барьерами. Каравану пришлось выбираться на лед.
Здесь ледник разделялся. Рассекая широкое ледяное поле, вперед выдавался могучий отрог хребта. Его очертания напоминали нос огромного броненосца.
Северный и Южный Иныльчек, обтекая его каменную ограду, должны были сливаться здесь в один поток.
Экспедиция двинулась левее «броненосца», к неизведанному Северному Иныльчеку. Здесь мы впервые увидели ледник, свободный от морены. Белоснежное поле было изрезано поперечными трещинами. Одна из них преградила путь нашему каравану. Лошади здесь были уже бесполезны.
