Но самое глупое для него в этой подленькой истории было то, что и его, Павлушу, обязательно приплетут к этому пакостному делу, к которому он не имел никакого отношения. Вот и пыхтел он, сидя за столом, краснея от стыда загорелым лицом, вопросительно поглядывал на Петровича и всё больше мрачнел. А тот и виду не подавал, что его встревожила пропажа гусей, и, сидя напротив Павлуши, нёс всякую ерунду о погоде, о проблеме с питанием в городе, и ещё о чём-то – он был непревзойденным мастаком по части того, чтоб дурачить голову любому собеседнику.
Баба Нюра пригласила к столу поужинать и выставила на стол разной деревенской снеди. Но среди угощения особенно выделялась исходящая паром в чугунке рассыпчатая картошка. Петрович в спешке полез в задний карман брюк, достал фляжку, сделанную из нержавейки, наполненную водкой, и подрагивающей рукой разлил всем по гранёным стаканам. Но Павлуша наотрез отказался выпивать и отодвинул стакан от себя; Петрович тут же торопливо подхватил его и долил всем поровну. Только теперь до Павлуши дошло, что его напарник давно всё понял и сейчас действовал продуманно и нагло надеялся на его молчание. Он, видимо, убедился, что теперь Павлуша его не выдаст, раз все дружно выпили и даже ни разу не вспомнили за столом о сгинувших гусях, которые надёжно были упакованы в его армейский рюкзак, который теперь издевательски и вызывающе висел в сенях. А Павлуша за всё это время душевно измаялся, совсем растерялся в этой непростой ситуации и совершенно не знал, как ему поступить с вороватым напарником.
До боли жалко ему было этих деревенских стариков, всегда добрых, приветливых, которых знал уже многие годы и всегда, когда приезжал охотиться на эти озёра, останавливался у них на постой. Но такого мерзкого случая, что сегодня произошёл, даже в дурном сне не мог бы увидеть. А тут – на́ тебе, всему тому мерзкому, что сотворил его напарник на его глазах, он, по чистой случайности, не сумел вовремя воспротивиться, а теперь вынужденно приходилось расхлёбывать этот позор вместе с ним. Да с какой стати, за какие такие шиши он должен стать подельником Петровича в фактической краже гусей? Так Павлуша изводил себя молчаливыми укорами, укладываясь спать в избе на чистом полу, застланном половиками, укрывшись фуфайкой. Рядом притворно сопел Петрович, завернувшись с головой в старое хозяйское одеяло.
Всем нутром чуял Павлуша напряжённое состояние своего напарника, не сказавшего ему за весь вечер ни слова, но понимал, что для самоуспокоения тому очень хотелось с ним обмолвиться хотя бы парой слов, чтобы снять нервное возбуждение.
