А вот зимой на ямах рыбачить у них не получалось, здесь нужен был опыт нескольких поколений, чутьё, рыбацкая удача наконец. Рыбы в зимовальных ямах скапливалось много – осётр, стерлядь, таймень, все ямы надёжно застворены по береговым ориентирам, но стоило хоть немного ошибиться и поставить сети мимо ям, где было лишь маломальское течение, их сразу же забивало речной тиной, прижимало ко дну и они ничего не ловили. Приходилось их потом в избушке сушить и длительное время очищать от тины речной, а время шло, колхозу нужно было выполнять план по поставке рыбы.
Михаил здесь ещё до войны ни одну зиму рыбачил с мужиками, знал все ямы, подводные камни и улова. Первые дни ещё сети не ставили, а долбили проруби и осторожно грузом на длиннющей верёвке прощупывали дно – какая глубина, какое течение и, нащупав яму, снова пешнями долго и монотонно долбили толстый лёд, делали проруби через каждые восемь – десять метров и прогонами протаскивали верёвку. Ну, а потом уже на дно опускали на грузах сети. Тут тоже есть свои хитрости – сеть стоит на дне, на якорях, на концах верёвки, идущие на поверхность, глубина по двадцать, двадцать пять саженей, набьётся рыбы в сеть, сколько сможет и, когда начинаешь сеть с рыбой да с якорями тащить по дну, рыба на яме может шевельнуться и отойти в сторону. Даже метров на пятьдесят отойдёт и ищи её потом снова, долби новые проруби. Бывает, что и коряжины на ямах оседают после бурного ската воды в пороге и крупных водоворотов в щеках, здесь течение спокойнее, вот и оседают на дне ям плывущие по дну коряжины. Как зацепится за неё сеть, так и того хуже, не только рыбу распугаешь, всю сеть там оставить можно, чем же потом рыбачить. Здесь тоже хитрей надо быть, не таскать сеть по дну, а поднять её вертикально поближе ко льду и вытаскивать потом в прорубь.
В эту зиму рыбы ловили много, с самого начала войны столько не ловили, не кому было. Возами вывозили её со щёк в Осиново и сдавали в засольную, ну, а туда уже поступал приказ сверху, сколько рыбы солить в бочки, а сколько отправлять мороженой в лошадиных возах в Ворогово. В полную силу Михаил ещё работать не мог, раны не давали, но на льду и не постоишь сильно – мороз и ветер заставляли постоянно двигаться. На льду есть верная и преданная подруга рыбака – пешня, она никогда не даст замёрзнуть. Федька работал не останавливаясь, они с Михаилом понимали друг друга с полуслова, что очень важно на рыбалке, особенно зимой, у них практически все движения были рассчитаны, не делали ничего лишнего. Санька же рос подростком подвижным, смышлёным и работоспособным, он выполнял в основном подготовительные, но не маловажные и так нужные работы – подать, принести, сбегать, подержать и так далее. В его обязанности входило и «править рыбу», на морозе она долго не дёргалась, выпутают её из сети, она бывает, согнётся дугой и так замерзает, а потом её такую и в мешок не засунешь и в возу плохо упаковывать. Вот и приходилось её выправлять в то время, когда она уже и не двигалась, и пока ещё не совсем замёрзла. На лёд подбирались рыбаки у кого руки могли терпеть холод, с сетями и с рыбой в рукавицах много не наработаешь, руки же от воды всегда мокрые. Есть люди, которые один раз замочат их, потом, сколько не прыгают, согреть их никак не могут, всё, таким рыбакам на льду делать нечего. А тут терпеть надо, какой бы мороз и ветер не были, надо работать и с сетью и с рыбой. Вытрешь их в сухую тряпку, засунешь подальше за пазуху, попрыгаешь маленько и снова за работу. В январе светлого дня совсем мало, а работать приходилось до самой ночи, и морозы сильные стоят, так хитрить начали мужики – наложат коротеньких смолёвых дровишек в ведро, разожгут и светлее на льду, и озябшие руки есть куда сунуть. И тоже ведро с огнём отдали на Санькино попечение, взрослые больше работали пешнями да лопатами.
