— Черт побери! — Это был Ричардсон, который снова поднялся к ним. Окошко закрылось у меня перед самым носом…
— Не жалуйтесь, мистер Ричардсон, — сказал Смит, — мы упали на четвертом препятствии.
Ричардсон заулыбался.
— Это мое первое везение за целый день.
Внизу перед трибунами скакала кобыла без наездника, стараясь не попасться в руки конюху, который ловил ее поводья.
Барбер не спускал бинокля с двух служителей, несших жокея. Внезапно они опустили его на траву и один приложил ухо к белой шелковой блузе. Потом выпрямился, и они понесли тело дальше, но теперь шли медленно, как если бы спешить уже не имело смысла.
Барбер вернул бинокль Смиту.
— Я пошел домой. На сегодня с меня хватит спорта.
Смит взглянул на него. Потом приложил бинокль к глазам и навел на двух служителей, которые несли жокея. Затем положил бинокль в футляр и повесил на ремне через плечо.
— У них разбивается по меньшей мере один жокей в год, — тихо сказал он. — Ничего удивительного для подобного спорта. Я подвезу вас домой.
— Скажите, а этот парень мертв? — спросил Ричардсон.
— Он состарился и слишком долго занимался этим делом, — ответил ему Смит.
— Бог ты мой! — глядя вниз на дорожку, сказал Ричардсон. — А я-то расстроился из-за того, что не успел на него поставить. Вот это была бы ставка, — сказал он с детской миной на лице, — ставка на мертвого жокея!
Барбер начал спускаться к выходу.
— Я с вами, — сказал Ричардсон. — Сегодня у меня такой невезучий день.
Все трое спускались с трибуны молча. Внизу люди собирались кучками, и вокруг слышался странный шум, который становился все громче по мере того, как новость передавали из уст в уста.
Когда они подошли к машине, Барбер сел на заднее сиденье, позволив Ричардсону сесть рядом со Смитом впереди. Ему хотелось хоть чуточку побыть одному.
Смит ехал медленно и молчал. Даже Ричардсон нарушил молчание только раз.
— Что за нелепая смерть, — сказал он, — в каком-то паршивом заявочном заезде.
Барбер забился в угол, наполовину прикрыв глаза и не глядя вокруг. Он продолжал вспоминать, как служители подняли жокея во второй раз. Поставить на эту лошадь предложил Смит, подумал он и, плотно закрыв глаза, увидел карты, разложенные на кровати в его номере. Средиземное море. Морские просторы. Ему вспомнился запах гари. Худший из всех. Запах вашей мечты в войну. Запах раскаленного металла и тлеющей резины. Ставка Смита.
— Приехали, — объявил Смит.
Барбер открыл глаза. Они остановились на углу тупика, где находился вход в отель. Барбер вышел из машины.
