1
Ханкала еще спала. Темные горы поеживались под наползавшим туманом. Деревья вдоль дороги источали печаль. Оставленные войсками казармы зияли выбитыми окнами, и лишь в нескольких бараках теплился дежурный огонек надежды.
В штабе наблюдалось непривычное для раннего часа оживление. Офицеры сновали по коридорам, создавая видимость занятости. То и дело звучали противоречивые команды, которые, по сути, сводились к одной: иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Капитан Турин, внезапно вызванный в штаб, попытался узнать причину возникшей суматохи, но от него отмахивались: «Не до тебя, братишка!»
– Когда улетаешь домой? – шевельнул квадратной челюстью Сухенько, лишь только капитан доложил о своем прибытии.
– Завтра утром – вертолет на Моздок.
– Удовлетворительно!
Полковник Сухенько третьего дня был назначен командующим группировкой войск в Ханкале. На деле группировка состояла из жалких остатков подразделений, которым предоставлялась высокая честь покинуть последними разоренную Чечню. Сухенько слыл солдафоном, а значит, должен был справиться с поставленной задачей – не оставить врагу ни одной портянки.
«Удовлетворительно» было любимым словечком командующего. Погодные условия, строевая подготовка, товарищеский ужин – все получало у него удовлетворительную оценку. Сегодняшняя обстановка вокруг Ханкалы также оценивалась на «троечку», но с одним минусом – прошедшей ночью генерала Лебедя, гаранта мирных соглашений с боевиками, внезапно отстранили от дел. В воздухе запахло порохом: противник, обладающий многократным превосходством, мог воспользоваться кремлевским кавардаком.
– Говоришь, завтра улетаешь? – командующий барабанил деревянными пальцами по столу. – Стало быть, сегодня успеешь встретиться с Масхадовым и выяснить, будет война или нет. Это – твое последнее задание.
– Товарищ полковник, я понятия не имею, где находится Масхадов, да и не виделся с ним никогда.
– Разговорчики! Бегом!
Турин покинул штаб озадаченным. Искать чеченского предводителя было делом бессмысленным – тот тщательно скрывал место своего пребывания. Всякий, кто отправлялся на поиски, был обречен – в лучшем случае, на неудачу.
Всходило солнце. У контрольно-пропускного пункта тяжелый танк, всю ночь защищавший проход между бетонными глыбами, с урчанием отползал вбок. Подойдя, Турин через проем внимательно пригляделся к запредельной стороне.
Было тихо.
2
У казармы мурманчанин Никита Холмогоров в ожидании смолил сигарету за сигаретой, бросая окурки куда попало. Дневальный, позевывая, наблюдал за ним. В другой раз он пробурчал бы: «Здесь не сорят!» Но сегодня с удовольствием представлял, как боевики будут ползать на карачках, подбирая хабарики вокруг опустевшей казармы.
