– Сдохнуть можно.
Офицеры одобрительно зашумели, зазвякали посудой. Глебов нашел свободное место, стал раздеваться. Серый камуфляж насквозь пропитался солью, отчего на сгибах похрустывал. Едкий пот размыл полосы на тельняшке. Старший лейтенант скинул берцы, по щиколотки погрузился в склизкую черную жижицу, которая толстым слоем покрывала пол.
2
Жижица хлюпала под ногами – сильный дождь разбил дорогу. Дорога, петлявшая между густыми деревьями, называлась зеленым коридором. По ней тянулась печальная вереница беженцев, покидавших разрушенный Грозный. Скорбные старухи тащили немудреный скарб. Женщины вели за руки детей, которые босыми ножками чмокали по грязи.
Глебов стоял в оцеплении. Ему было сказано, что среди беженцев могут оказаться переодетые боевики, – требовалось их вычислить и без лишнего шума отсечь. Третий час он смотрел на непрерывное шествие горя. Солнце пекло нещадно. Одной старухе стало плохо. Она распласталась на пригорке.
– Бабушка, бабушка! – тряс ее за подол мальчуган.
Подбежали солдаты с носилками.
– Отнесите в лавку, в лавку отнесите, – умоляла она.
– Мамаша, какая лавка? В госпиталь!
– Нам бы в лавку с Ванечкой.
«Не затерялся бы по пути пацаненок, – озаботился Глебов. – Старуха-то, видать, совсем спятила от голода». Его бабке, пережившей ленинградскую блокаду, тоже мерещились прилавки, полные продуктов. Когда померла, под кроватью нашли мешок гречки и окаменевшую груду поваренной соли – покойница тишком готовилась к голодной вечности.
Мужчин среди беженцев не просматривалось. Изредка попадались подростки, но они были с матерями, которые поднимали истошный вой, как только старший лейтенант норовил для проверки отвести кого-то в сторонку. Уже под вечер он заприметил колченогого – тот ковылял по дороге, исподлобья зыркая на оцепление.
– Ваши документы? – остановил его Глебов.
– Я – член Союза писателей СССР! – вспыхнул колченогий. – Я стихи о Ленине писал!
– Да хоть о Мао Цзэдуне.
На предъявленной красной книжице золотился профиль вождя, под ним мерцали литеры великой страны, навсегда ушедшей в небытие.
– Так, так, – Глебов раскрыл документ. – Удостоверение недействительно.
– Как недействительно?
– Такого государства уже нет, да и вождь, так сказать, повержен. Придется пройти со мной.
– Я буду жаловаться!
– Куда?
– В Москву буду писать.
– Ну-ну.
Пули рассыпались веером, пробивая плотную листву, взметая бурые фонтанчики. Раздались крики – беженцы бросились кто куда. Оцепление попадало наземь. Солдаты озирались вокруг, стараясь понять, откуда ведется огонь. Но стрельба оборвалась – выпалив наугад, невидимые стрелки скрылись в ближайших руинах.
