– Нет у меня такого таланта.
– Значит, ты отрицающий, потому станешь бедным.
– Да нет у меня таланта педагогического, пойми! – воскликнул Алексей Александрович.
– Откуда тебе знать, что нет у тебя педагогического таланта? Ты же ищешь Путь? Мудрый видит в тебе талант, а ты отрицаешь.
– Ты о директоре – мудрый?
– Конечно. Это твои слова: «Вы прекрасный поэт». Какой он прекрасный поэт, если не мудрый?
Алексей Александрович покраснел и опустил голову, как провинившийся перед учителем ученик. Но всё же попытался оправдать себя:
– Что мне делать, если действительно нет у меня никакой тяги к учительской жизни?
– Когда научишься быть утверждающим, тогда и поймёшь, к чему у тебя тяга, – сказал мальчик наставнически. – А теперь скажи, твой день рождения тоже двадцатого августа?
– С чего ты взял?!
– Ты же удивился, узнав, что я родился в этот день?
Оба весело рассмеялись.
– Я не помнил о своём дне рождения, – сказал Алексей Александрович.
Мальчик встал, походил по комнате, выглянул из окна. Потом опять сел рядом с ним на диване и прервал его мысли:
– Давай поговорим.
– Давай, о чём?
– О чём хочешь. Думаю, ты всё время хочешь о чём-то спросить меня.
Алексей Александрович почесал затылок. Задумался. С чего начать? Он слегка разволновался, потерял смелость.
Мальчик успокоил его:
– Что ты мучаешь себя? Будь открытым. Начни с того, что самое важное для тебя.
– Боюсь, что ты сочтёшь меня помешанным…
– Не бойся, не думай об этом.
Тем не менее Алексей Александрович ещё минут пять взвешивал возможные реакции мальчика на свои вопросы и наконец рискнул.
– Скажи мне, мальчик, не ты ли есть воплощение моего детства?
Мальчик улыбнулся.
– Я не знаю, – сказал он искренне, – может быть.
– А ты не чувствуешь этого?
– Я чувствую только одно: я тебе нужен.
– В чём ты мне нужен? Пока я только спасаю тебя.
– А себя не спасаешь? Спасая меня, ты спасаешь себя.
Алексей Александрович задумался.
Как он может спасать себя, если спасает мальчика от того, что с ним – Алексеем Александровичем – произошло когда-то давно. Об этом у него не осталось ясных воспоминаний, и он переживает их лишь тогда, когда с его сознанием что-то происходит. И сомневается, действительно ли он отгораживает мальчика от событий, которые могли бы его потрясти.
– Спасаю ли я себя, не знаю, – ответил он на вопрос мальчика.
Повисла пауза.
Мальчик как будто давал ему возможность подумать, разобраться. Потом придвинулся к нему, посмотрел в глаза, улыбнулся и сказал:
