В своих подробных сообщениях князю Адаму Чарторыйскому граф Павел Александрович Строганов подробно описывал свои беседы с Фоксом, а также с Талейраном, который утверждал, что переговоры с Россией проходят весьма успешно, что не соответствовало действительности. Восторженная оценка Павлом Александровичем своего предшественника, графа Воронцова, вызвала в русском Министерстве иностранных дел определённое беспокойство, по поводу которого супруга Павла Александровича Софья, поддерживавшая со своими друзьями тёплые отношения, заметила:
«Твоё безграничное доверие, которое ты питаешь к графу Воронцову, и твоя откровенность перед ним могут причинить вред твоим планам. Обладая благородным характером, ты увлекаешься. Честность и искренность являются благородными чертами, но в настоящее время важно найти возможность извлечь для общего дела наибольшую пользу… Новосильцев и князь Адам Чарторыйский высказались в том же духе и полностью разделяют моё мнение…»
Семнадцатого марта 1806 года Новосильцев в самом деле сообщил об ужасном повороте, который приобрели события:
«С назначением барона Будберга, крайне неспособного, крайне непрофессионального человека, который к тому же невероятно смешон в глазах окружающих, министром иностранных дел, следует рассчитывать, что мы дадим Англии отрицательный ответ в отношении её стараний, чтобы мы решительно выступили против Пруссии. После этого Англия заключит с Францией сепаратный мир и вернёт себе Ганновер, в то время как Швеция уладит свои разногласия с Пруссией. На короля Неаполя Франция окажет такое давление, что он выступит против нас раньше всех; Пруссия не откажется предпринять какие-либо действия, но её требования возрастут. Бонапарт заставит Турцию, поскольку у него будут развязаны руки, объявить нам войну, пообещав оказать ей поддержку артиллерией и направив в Турцию своих военных советников. Кроме того, Бонапарт стремится посадить на польский престол Jerome, которого он хочет женить на дочери саксонского курфюрста или на каком-либо другом отпрыске этого дворянского рода… И, в конце концов, в Россию пришлют французского посла, который будет вести себя в нашей стране так, как французские оккупанты ведут себя в Испании… Ума не приложу, как отвести это несчастье. Если я останусь в одиночестве, то не представляю, как смогу спасти государя, как смогу порадеть на благо отечества и отстоять интересы общества… У государя никогда не будет для этого ни сил, ни энергии, ни уверенности в себе. Мне тогда придётся стать свидетелем таких событий, которые я не хотел бы пережить… Поэтому я решил, что уйду в отставку в тот момент, когда это сделает князь Адам Чарторыйский и когда Англия получит наш не оставляющий никаких надежд отрицательный ответ…»
