«— Ты вот тащишь из чужого дома, а оно и без того все твое… Раз окончится война — куда же оно все пойдет, как не тебе? Все тебе. Отняли у буржуя сто коров — сотне крестьян отдадим по корове. Отняли одежу — и одежу разделили поровну… Верно ли говорю?!
— Верно… верно… верно… — рокотом катилось в ответ.
Вспыхивают кругом оживленные лица, рыщут пламенеющие восторгом глаза… Чапаев держал в руках коллективную душу огромной массы и заставлял ее мыслить и чувствовать так, как мыслил и чувствовал сам».
Это характернейший эпизод из эпопеи чапаевщины, из его доверительных бесед с бойцами, крестьянами. Насмотревшись за жизнь на то, как страдал народ по градам и весям российским, Чапаев решил как бы вмиг всех утешить и ублажить — насколько это сейчас в его силах. Он не видит иных, более сложных и «отвлеченных» возможностей творить добро для мужика. Идеал прямой дележки ста коров на сто семей, земли, вещей и т. п. как самого праведного, без обмана установления справедливости словно взят им из правосознания былых заступников народа, из обычаев казачьих ватаг, разинских и пугачевских социальных норм. Желая «порадеть» всему бедняцкому классу, он требует немедленно экзаменовать мужичка-коновала и сделать его полноправным, как и интеллигенты, дипломированным доктором. «А чтобы бумага была крепче — пусть и комиссар подпишется… Экзаменовать строго, но чтобы саботажу никакого. Знаем, говорит, мы вас, сукиных детей, — ни одному мужику на доктора выйти не даете».
Чапаев не хочет ждать, жажда нового миропорядка, «правды» на земле в нем так велика, что он намеренно ставит командирами вчерашних солдат-мужиков, сам он готов при нужде работать хоть командующим фронтом и выше. И это не от чрезмерной самоуверенности, привычке к славе, как порой казалось Клычкову, а, конечно, от того же пылкого стремления — переделать жизнь сверху донизу, возвести народ на все вершины власти и счастья, сделать тех, кто был последним, первым в новой жизни. Так понимает Чапаев смысл революции, свою роль в ней. Этот максимализм, категоричность решений, стихийное братство, тяга к свободе и правде, как к живой воде, одухотворяли всех чапаевцев, весь революционный народ. Именно поэтому бойцы чапаевских полков отказывались от индивидуальных наград, именно поэтому они так дорожат славой, легендой о Чапаеве. Величие и красота Чапаева — это величие народной победы, его достоинство и гордость — это мера уважения к правомочности самого народа.
