— Нехорошо… Как вас по имени-отчеству?
— Клавдия Васильевна я, Старовойтова.
— Нехорошо, Клавдия Васильевна, обманывать государство. Оно о вас всячески печется, а вы вон от него доходы утаиваете. Ладно, на первый раз простим, но чтобы завтра же пошли и заключили договор.
— Дык ведь с Васькой надо идти в жилконтору, а он рано утром на фабрику убежит.
— Ничего, мы ему сейчас лекцию прочитаем — пойдет как миленький. А на фабрике объяснится, справку выпишут в жилконторе.
— А может, заарестуете?
— Может, и заарестуем, если слова не подействуют. Ну где ваш дом-то?
— Дык вон уж, — в очередной раз «дыкнула» старушка, — почитай что и пришли.
Обитала бабушка в подвальном помещении, с окнами на уровне мостовой. Два окна — две комнаты, с удобствами во дворе. В окнах свет не горел, наверное, спит уже постоялец.
Оказалось, что где-то колобродит, и дверь в квартиру была нараспашку, хорошо, чужой кто не влез. Хозяйка запричитала, заохала, мол, зря товарищ милиционер шел, теперь неизвестно, сколько ждать, пока этот бандит вернется.
— Что ж, посидим, торопиться нам некуда, все равно на ночном патрулировании, — приврал я, располагаясь у стола и закидывая ногу на ногу.
— А может, картошечки на конопляном маслице пожарить, а? Это я мигом, на керогазе-то.
— А что ж, не откажусь.
— И наливочки, не побрезгуете?
Бабуля извлекал из какой-то схронки початую бутылку с жидкостью темно-вишневого цвета, заткнутую бумажной пробкой. Откупорив ее, я понюхал содержимое и удовлетворенно кивнул: мол, сгодится.
— Только немного, а то я на дежурстве.
— Дык сами и наливайте, товарищ милиционер, сколько требуется. Наливайте, а я вот уже картошечку почищу и поставлю готовиться.
Минут через двадцать передо мной на столе стояла небольших размеров сковорода, наполненная жареной на постном масле картошкой. А рядом — краюха ноздреватого хлеба. Ну и стопка с наливочкой для аперитива. Ух, давненько я так не сиживал!
— А сами-то что?
— Я ужо потрапезничала, вы кушайте, кушайте… Чичас, глядишь, и этот злыдень заявится. Вы уж спуску-то ему не давайте, пригрозите каторгой.
— Нет у нас в советском государстве каторги, Клавдия Васильевна.
— А чиво ж есть-то?
— Ну, тюрьма, лагеря, этого хватает…
— Ну вот лагерем и пригрозите, может, за ум возьмется…. Молочка али чайку? Этот-то обормот пришел тут как-то пьяный, сунул мне коробку чаю, я ее и спрятала. Мало ли, когда еще пригодится.
— Приворовывает, значит, ваш постоялец?
— Э-э, того не ведаю, может, и купил, — заюлила старушка.
