— Ваше ерничанье вас не спасет, — устало произнес обладатель бородки клинышком, сняв очки и массируя покрасневшие глаза. — Скажите спасибо, что мы еще вам озвучиваем приговор. А то могли бы и без суда, как говорится.
Без суда? Что этот очкарик имел в виду? Я видел, как шевелятся губы майора, опустившего глаза в приговор, и чувствовал, как по спине стекает липкая струйка пота.
— …приговаривается к высшей мере социальной защиты — расстрелу. Приговор обжалованию не подлежит.
Читавший захлопнул папку, и все поплыло перед моими глазами. Захотелось проснуться и посмеяться над таким реалистичным кошмаром. Но, к сожалению, я прекрасно понимал, что это был не сон, а самая что ни на есть настоящая реальность. Реальность, в которой мне предстояло расстаться с жизнью.
— Вперед!
Снова толчок в спину, и вот уже два конвоира куда-то ведут меня по коридорам. Спускаемся вниз на несколько пролетов. Один из охранников открывает металлическую дверь. Впереди — слабоосвещенный коридор, справа — вход в помещение. Оттуда появляется перепоясанный ремнями немолодой мужчина в форме НКВД, с густыми, вислыми усами, и в таких же очках в круглой оправе, как у одного из членов «тройки».
— Еще один? — ровным, чуть уставшим голосом спрашивает он, как бы констатируя данный факт.
— Так точно, товарищ капитан госбезопасности, — ответил конвоир, протягивая ему документ.
Пока тот читает, до меня доносится вполне различимый запах спирта.
— Ясно, восьмой, значит, сегодня… Не дали чай допить. Ладно, бери колотушку, идем.
На хрена им колотушка, если у этого в очках имеется револьвер? Может, оглушить сначала хотят?
Меня снова толкают в спину, а я думаю, что глупо погибаю. Ладно, в Чечне, там хоть все было понятно, а тут… Свои же, суки, кончать собираются! Вижу впереди на полу бурые пятна. Вот она, бутырская Голгофа! Неужто здесь так глупо закончится мой жизненный путь?! И руки скованы, а ногами много против троих вооруженных, подготовленных бойцов много не наработаешь. Эх, хотя бы погляжу смерти в лицо!
Останавливаюсь, поворачиваюсь к троице палачей лицом.
— Так стреляй, — говорю очкастому. — Хочу перед смертью посмотреть на твою рожу.
Тот вышел из состояния какой-то задумчивости, с интересом посмотрел на меня, поглаживая пальцами потертую кожу кобуры. Конвоиры, не зная, что предпринять, вопросительно глядят на главного в этом коридоре.
— Забавно. Что ж, так даже интереснее.
Он извлекает из кобуры револьвер, крутит барабан и вскидывает руку на уровне моего лба. Непроизвольно зажмуриваюсь, вспомнив в этот момент почему-то не свое детство, не сына и уж тем более не бывшую, а Бармалея. Интересно, если существует реинкарнация, я могу возродиться в следующей жизни пауком?
