Ну а у меня все получилось как в учебном фильме: кроссовки даже без шнурков держались на ногах неплохо. И лежавший на полу в отключке уголовник — прекрасное тому подтверждение.
— А теперь ты, Костыль, — с улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего, сказал я, делая шаг в сторону главаря.
— Не подходи, сука, порешу!
Костыль выставил перед собой заточку, делая выпады в мою сторону, впрочем, на безопасном пока для себя расстоянии. Я сделал еще шаг, еще… Противник отступал, пока не уперся спиной в находившийся под оконцем столик с парой табуреток, одна из которых была о трех ножках. После этого бросил подпиленную ложку на пол и поднял руки, словно сдающийся в плен немец на кадрах военной кинохроники.
— Твоя взяла, — выдавил из себя Костыль, глядя на меня исподлобья.
Я подобрал с пола заточку, провел по заточенному краю ногтем. Острая, такой легко можно горло перерезать. Себе, что ли, оставить… А если обыск? На фига мне такие проблемы? Поэтому просто зашвырнул ногой заточку под дальнюю отсюда шконку. А вот ножку я велел Костылю присобачить на место, чтобы порядочным людям было комфортно сидеть. Уголовник проглотил и это оскорбление, тем более что его подручные все еще приходили в себя. Те двое очухаются, а третьему, со сломанной ключицей, прямая дорога в «больничку». Блин, может легко меня сдать, пусть даже это и потянет на стукачество, что наверняка не добавляет баллов в блатной среде. Но теперь уж что об этом думать: что сделано — то сделано.
— У твоего подельника перелом ключицы, пусть ему окажут первую помощь, — сказал я Костылю.
Ожегши меня взглядом, тот принялся барабанить в железную дверь. Через несколько секунд открылся «глазок».
— Че за дела?
— Корешу моему плохо. С верхней шконки упал, ключицу сломал. В «больничку» ему надо.
«Глазок» закрылся, а через несколько минут в двери провернулся ключ, и в камеру вошли два надзирателя в разных званиях, в которых я пока практически не разбирался.
— Этот что ли?
— Он, — кивнул Костыль.
— Слышь, идти можешь?
— Могу, — сквозь зубы ответил бедняга, держась за плечо.
— Тогда вперед.
Дверь захлопнулась, и жизнь камеры вернулась в обычное русло.
— А вы молодцом себя проявили. Я и сам люблю побороться, изучал самбо, но такую манеру боя вижу впервые.
Ага, давешний комбриг нарисовался. Смотрит с симпатией, видно, местный авторитет всем успел порядком надоесть.
— Комбриг Феликс Осипович Кржижановский, начальник пехотного училища.
Представляясь, комбриг даже чуть щелкнул каблуками, после чего протянул мне руку. Рукопожатие было крепким, видно, и впрямь борьбой увлекается.
