— Та, кого он отшвырнул то себя в прошлый раз, была Темиона — свободная женщина, — напомнил я ей, — а вовсе не Темиона — рабыня.
— Но ведь мы — то же самое! — воскликнула она.
— Ты действительно так думаешь? — поинтересовался я.
— Конечно, — ответила рабыня, запнулась и добавила: — в некотором роде.
— Возможно, но только, действительно, в некотором роде, — кивнул я.
— Он хотел меня! — воскликнула Темиона. — Хотел, но не получил! Я слишком дорога, слишком желанна для простого курьера!
— Остерегайся играть в такие игры, — предупредил я. — Это может быть опасно для тебя.
— Что Вы имеете в виду? — удивилась невольница.
— Похоже, Ты даже не представляешь, с какой лёгкостью можешь оказаться в собственности этого простого курьера, причём полностью, — заметил я.
— Что Вы имеете в виду? — не поняла меня Темиона.
— Может он приобрести тебя или нет, зависит не от тебя, — пояснил я. — Здесь играют роль такие факторы, как состояние рынка и то, сколько в его кошельке монет, а также сколько он готов потратить. Кроме того, немало в этом вопросе зависит от Филеба, и то того, за сколько он готов расстаться с тобой. Надеюсь, Ты в курсе, что он ведь мог бы продать тебя всего за медный тарск.
— Наверное, Вы правы, — пробормотала женщина.
— Причём, любому мужчине, — добавил я, и под её испуганным взглядом продолжил: — И после продажи, Ты оказалась бы в его полном распоряжении. Кроме того, Ты — пага-рабыня, а следовательно, всего за медный тарск, а то и за бит-тарск, это уж как решит Филеб, Ты можешь оказаться во власти Бортона, или кого-то ещё, сроком на один ан.
— Но ведь я не буду принадлежать ему полностью, — несколько неуверенно сказала Темиона.
— Конечно, не стал спорить я, — но у него будет право на твоё использование. Надеюсь, Ты не забыла, как хлопнула плеть в его руке?
— Конечно, нет! — задрожав всем телом, признала она, по-видимому, вспомнив звук, который полуголой красотке-рабыне забыть очень трудно.
— Так что, я уверен, — усмехнулся я, — что в течение положенного анна Ты будешь служить клиенту, с полной самоотдачей и покорностью.
Я не без удовлетворения отметил, как задрожала при этом невольница.
— Для тебя было бы полезно зарубить себе на носу, — продолжил я, — что последнее слово в таких вопросах, принадлежит не рабыне, а плети в руке владельца.
— Да, Господин, — прошептала она.
Снаружи послышались приглушённые расстоянием мужские голоса. Дело шло к рассвету.
— Я ненавижу его! — внезапно проговорила рабыня. — Ненавижу!
