— Да, Господин, — испуганно прошептала она.
— Ты ведь не дурочка, не так ли? — спросил я.
— Нет, Господин, — поспешила заверить меня рабыня.
— Тогда, почему Ты вела себя столь неразумно? — осведомился я, хотя её ответ мне был уже известен.
— Из-за него! — воскликнула она. — Это всё из-за него!
— Рассказывай, — потребовал я, — только делай это спокойно.
— Боюсь, мне будет трудно говорить об этом спокойно! — вскинулась она, сверкнув в полумраке глазами.
— Поберегись, — предупредил я. — На твоей шее ошейник.
Темиона побледнела так, что это стало заметно даже при слабом свете еле мерцающей лампы.
— А теперь говори, — приказал я.
— Только позвольте мне говорить, не сдерживая себя, — попросила женщина.
— Хорошо, — разрешил я, — только шёпотом.
— Да, Господин, — отозвалась она, и замолкла, по-видимому, пытаясь взять себя под контроль.
— Рассказывай уже, рабыня, — понукнул её я.
— Вы же видели, что это он, это именно Он, здесь, в этом пага-заведении. Тот самый, кто отнёсся ко мне с таким презрением, кто так оскорбил меня в «Кривом тарне»!
— Конечно, — кивнул я.
— Уверена, Вы помните, как он даже не разрешил, чтобы я обслуживала его, хотя в тот момент я была раздета и закована в цепи!
— Но Ты же в тот раз была свободной женщиной, — напомнил я ей.
— Он предпочел мне рабыню! — возмутилась она. — Мне — рабыню!
— Но теперь-то Ты сама — рабыня, — заметил я.
— Но Вы-то разрешали мне обслужить вас! — сказала Темиона.
— Ну да, — согласился я. — Но я-то человек широких взглядов, и к подобным вещам отношусь довольно терпимо.
Говоря это, в лице я не изменился, но внутри не удержался от усмешки. Признаться, мне доставило удовольствие видеть эту гордую девку, настолько смятённую и возмущённую надетыми на неё цепями, прислуживающей мне. Надо признать, что это приятно взять гордую свободную женщину и вытащить на поверхность и продемонстрировать ей её же собственную женственность.
— Он поднял меня на руки и безжалостно тряс, как тряпичную куклу, — яростным шёпотом воскликнула она. — Он в отвращении отшвырнул меня на пол. Я была свободной, а он презирал меня!
— Просто он хотел женщину, — объяснил я, пожав плечами.
— Но я же и была женщиной! — возмутилась Темиона.
— Но в тот момент Ты не была рабыней, — напомнил я.
Поняв, что я имею в виду, женщина в ошейнике задрожала, и это, надо признать, выглядело весьма очаровательно. Однако мгновение спустя она вновь вспомнила про свои обиды.
— Он воспользовался рабыней, предпочтя её мне! — пожаловалась Темиона.
