Еще не видев Барона, дон Тарчизио живо представлял себе, как повелительным голосом тот негромко отдает страшные приказы, грозящие людям гибелью. Ну и повезло же ему. За что такая напасть ему, добродушному священнику маленького прихода, совершенно не разбирающемуся в бандах, главарях мафиозных семейств, «крестных отцах», о чем его торопливо проинформировал старший сержант карабинеров Брандолин?! Старший сержант посетил его, как только узнал, что мудрецы из полиции выбрали именно Фиа местом ссылки для этого закоренелого преступника. Впрочем, это как гром среди ясного неба ошеломило и самих полицейских. Теперь им приходилось почти каждый день составлять в трех экземплярах подробные отчеты; первый — в полицию главного города провинции, второй — в полицейское управление области Трентино-Венеция-Джулия и третий — в министерство внутренних дел. А ведь как спокойно им жилось прежде! Теперь же приходилось вдобавок ко всему прочему следить за передвижением поднадзорного, его сообщников и односельчан да еще мнимых паломников!
Дона Тарчизио осаждали прихожане, панически боявшиеся молчаливого, сухощавого человека в вельветовом костюме, который приходил на утреннюю мессу и клал целых десять тысяч лир на поднос для пожертвований. Особенно пугало прихожан то, что этот тип прямо-таки околдовал местных мальчишек. Десять тысяч лир, брошенные на поднос, таинственная сила, исходившая от его острых глаз, сверкающих на хмуром лице, — все это окружило ссыльного романтическим ореолом. А тут еще местная газета сопроводила его прибытие в городок пикантными подробностями, включая это прозвище Барон, которое многие приняли за подлинный титул!
Просьбы матерей держаться подальше от мерзкого бандита, понятно, лишь укрепили его славу. И вот уже подонки общества в Фиа-дель-Монте стали играть в мафию.
Еще до того, как родители пришли к нему со своими страхами, дон Тарчизио узнал на субботней исповеди от самих мальчишек, что они, «кроме дурных мыслей» и кражи сотни лир из материнского кошелька, «играли в мафию» или «в мафиози». А один даже признался: «Я убил Пинина, и сделал это с радостью». Потом пришел Пинин и рассказал, что он решил отомстить и «устроил засаду Маттео, а тот побежал и сломал себе ногу». А так как Маттео и в самом деле сломал себе ногу, то вина, само собой, падала и на Джузеппе Паломбеллу.
«Он околдовал и мальчишек, и котов», — с горечью подумал дон Тарчизио, вставая со стула и не в силах отвести взгляда от своего сиамского котища, который довольно жмурился от ласк бандита.
