От Андреа порой веяло ледяным холодом, который словно замораживал. Несколько раз она с изумлением смотрела, как разговаривает с ним Вивиана. К примеру, подруга насмешливо, с иронией спрашивала, уж не крахмалом ли он моется вместо мыла. Впрочем, и Вивиана находила, что он чересчур твердокаменный, хотя по своей привычке обгрызала и это: «Неужто твой муженек всегда такой твердый? Повезло тебе, Рената. А вот мой Джиджи…» Она мысленно позавидовала Вивиане. Будь она такой же раскованной, она бы схватила Андреа за волосы и крикнула ему в самое ухо крепкое ругательство. Вот бы он был поражен и шокирован, а она взяла бы его и поцеловала… да так же горячо, как целует ее Джино.
Эта мысль совсем сбила ее с толку. Несколько секунд она задумчиво грызла ногти. Потом снова взяла ручку и посмотрела на чистую третью страницу.
«Если ты хочешь, чтобы мы встретились в Риме, я могу взять и Джованнеллу. Тогда ты сможешь сам с ней поговорить, ведь ты…»
18
Ровно в полдень генеральный прокурор перестал изучать письмо из Высшего юридического совета и принял свою излюбленную позу полнейшей сосредоточенности: руки лежат на письменном столе, но вовсе не неподвижно — наоборот, пальцы барабанят по гладкой поверхности, нижняя губа выпячена, лицо достаточно хмурое, взгляд устремлен в одну точку. Обычно это производило на посетителей сильное впечатление.
Взглянув на большие настенные часы с маятником, он понял, что самое время сделать первый ход. Он нажал на кнопку селектора.
— Слушаю, ваше превосходительство!
— Пригласите Балестрини.
— Сию минуту, — ответил секретарь, и прокурору показалось, что в его голосе прозвучали нотки облегчения. Он подождал немного. Секретарь вошел — прокурору снова показалось, что он доволен, — доложил о посетителе и, чуть заметно улыбнувшись, поспешил обратно в приемную.
Прокурору было известно буквально все об этом молодом чиновнике, и поэтому он никак не ожидал, что Балестрини явится к нему на прием без галстука.
— Садитесь, — пригласил он Балестрини широким жестом бледной руки и тут же заметил, что тот положил на стол черный кожаный портфель.
— Вы хотели поговорить со мной, не так ли? Да, да, кажется, несколько дней тому назад вы просили принять вас…
— Если быть точным, девять раз, — ответил Балестрини, но генеральный прокурор не переспросил: «Что девять раз?» — такого удовольствия он этому невеже не доставит.
Тем временем Балестрини извлек из кожаного портфеля магнитофонные пленки, бумаги и положил все это на стол. Потом буквально впился в генерального прокурора взглядом. Выражение лица Балестрини было странным — напряженным, сосредоточенным и в то же время каким-то насмешливым.
