— Последнее не так важно, дорогой майор. Главное, что он скрылся. Этого более чем достаточно.
— Сожалею, доктор, но, право же, я не знал…
— Вы тут ни при чем, майор. Это моя вина. У меня в первый раз были все основания отобрать у него паспорт. Но я дал себя убедить… Ладно, не будем об этом. Что-нибудь любопытное обнаружили?
— В основном то, о чем я и раньше вам докладывал. Этот Саворньян руководил отделом секретной информации в СИДе, где служил и Гуидо Паскуалетти.
— А-а, налицо совпадение во времени…
— Как вы сказали, доктор?
— Они служили вместе в одно и то же время?
— Понимаете… точных сведений у меня при себе нет, но какое-то время они наверняка служили вместе. Затем Саворньян оставил службу…
— Его участие в тех событиях вы тоже проверили?
— Да, доктор. Именно Саворньян в тот день сопровождал министра в церковь святой Сабины. Кстати, я узнал от приходского священника, что несколько дней назад приходил кто-то из офицеров корпуса карабинеров и допрашивал его как раз в связи с этим делом.
Балестрини поморщился — бедный капитан Де Дженнаро, он в одиночку тянул свой воз, не доверял даже ему, Балестрини. Для него в то время все они были одного поля ягоды: он, полковник Винья, коллеги, другие следователи, прокурор. Теперь-то он понимал Де Дженнаро. Каково постоянно чувствовать, что за тобой следят, что ты в одиночку рискуешь жизнью… К тому же Де Дженнаро, надо думать, боялся, что ему устроят разнос. Да еще куда более грубый, чем способен устроить ему самому, скажем, Витторио Де Леонибус, который тоже миролюбив и деликатен не больше африканского буйвола.
Балестрини стал причесываться и попытался разглядеть в зеркале, что же стало с глазом. И в этот момент снова зазвонил телефон. Он сразу узнал веселый голос Эмилио Бауэра:
— Ну как, перестал лезть на рожон?
— Почему? — спросил Андреа с удивлением, тут же настроившись на мажорный лад.
— Я только сегодня прочитал, что банда каких-то юнцов пыталась на тебя напасть.
— Пыталась? Да я как раз сейчас любовался перед зеркалом своими шрамами. Но не будем об этом.
— Какие нас ждут сюрпризы? — наигранно-бодрым тоном спросил Бауэр, и Балестрини невольно улыбнулся: до чего же упорно он старается скрыть свою заинтересованность. На деле Бауэр — прирожденный журналист, и он жаждет получить новости из первых рук. И все время боится узнать о них слишком поздно и прозевать сенсацию.
— Я нашел еще три пленки, — сказал Балестрини и догадался, что Бауэр сгорает от любопытства и еле удерживается от кучи вопросов.
