— Что-нибудь серьезное?
— Серьезное, даже очень. Настолько, что несколько дней назад я попросил генерального прокурора срочно меня принять. Больше ничего пока не скажу, ведь на девяносто процентов из ста мой телефон прослушивается. А у нас достаточно знать чуть больше положенного — и прямым ходом отправишься на тот свет.
— Если речь идет обо мне, Андреа, можешь быть спокоен. Как только повешу трубку, я сообщу о том, что ты мне рассказал, всей редакции. Надеюсь, эти типы побоятся устроить здесь побоище. Но зато нам, корреспондентам, его учинит главный редактор.
— Послушай, Бауэр, насчет подслушивания телефонных разговоров я не шучу.
— Конечно, потому и говорю тебе — будь осторожен. Больше того, не понимаю, как ты можешь сохранять спокойствие, зная, кто тебе противостоит!
— Вся беда в том, что этого-то я как раз толком и не знаю.
— Андреа — рот на замок! Когда у этих типов спрашивают время, они смотрят на таймер с детонатором…
Балестрини засмеялся, еще более приободрившись. Казалось, Рената снова рядом и Бауэр навсегда поселился в Риме. Жены и друга ему наверняка хватило бы, чтобы всегда оставаться довольным жизнью.
— Так что же тебе сказал генеральный прокурор?
— Ничего, он до сих пор меня не выслушал. Я все перепробовал. Представляешь, сегодня утром, хоть мне и не назначили аудиенции, я нагло уселся в его приемной и заявил секретарю, что не уйду, пока господин прокурор меня не примет.
— И?
— И меня не приняли. Но в четверть второго, едва бедняга секретарь мне сообщил, что, увы, господин прокурор ушел, я мило ему улыбнулся и сказал, что у меня есть крайне важные сведения, касающиеся общественного порядка и государственной безопасности. Потом добавил, что эти сведения я должен изложить как можно скорее. Если прокурор не примет меня и завтра, то в полдень я устрою пресс-конференцию и сообщу журналистам этой чертовой державы то, о чем отказывается узнать мое начальство.
Бауэр присвистнул, а Балестрини, задохнувшись от гнева, умолк.
— Ну, что ты об этом думаешь?
— Помнишь, Андреа: «Никому другому не дано войти в эту дверь, лишь тебе такое было позволено. А сейчас я пойду и закрою ее». Помнишь?
— Что это?
— Из книги «Перед лицом закона», и ты, как ни парадоксально, гражданин, перед которым захлопнули двери закона. Теперь они и вовсе закроются. Но не сами, а ты закроешь их своими руками.
— Не понимаю.
— А что ты сейчас вообще понимаешь, мой маленький Андреа? — спросил Бауэр таким проникновенным голосом, что сам смутился.
