Балестрини засмеялся, глядя, как он неловко пытается подняться.
— Едва проснулся и уже остришь, старик!.. Ну, давай же, раз уж ты сел, постарайся теперь встать с постели.
— Андреа, спагетти с чесноком и оливковым маслом?
— Если хочешь — конечно.
— Хорошо, старик. Окроплю себя благоухающим одеколоном, и делай со мной что хочешь…
— А шелковый розовый халат тебе не подать?
— Спасибо, один такой у меня уже есть, — игривым тоном ответил Бауэр и, зевнув, показал на свой чемодан.
Балестрини заметался по кухне в поисках соли и кастрюли. Поставил на слабый огонь воду, вынул спагетти, сливочное масло, нашел кусочек залежалого пармезана. Потом пошел в ванную.
Вчера Бауэр не стал повсюду его сопровождать — Андреа не терпел жалости. Они провели вместе лишь послеобеденные часы — сидели, болтали о том о сем, а вечером поужинали, довольно-таки скверно, в Монтеверде. Там Бауэр молча выслушал рассказ Андреа о Де Дженнаро, о Джакомо Баллони, искусно подражавшем чужим голосам, и наконец они поехали домой. И вот, когда Андреа со смехом рассказывал о привычках прокурора, Бауэр снял пропотевшую рубашку и спросил: «Где у тебя ванная?»
Балестрини на секунду даже позабавила та легкость, с какой Бауэр сочинил свою статью в сто строк из целого набора служебных тайн, которые воспринял с деланной невозмутимостью и скрытым профессиональным интересом.
— А этого Пастрини вы разыскали? Человек с такой необычной, редкой фамилией сам как бы расписался в совершенном преступлении.
— Был бы Де Дженнаро, он давно бы уже надел на него наручники, — с горечью ответил Балестрини. Но Бауэр, не без умысла задавший этот вопрос, не почувствовал в словах друга досады на нерасторопность судебной полиции.
Между тем такую досаду Балестрини испытывал. Похоже, что ни одна из существующих в Италии полицейских служб, начиная с военной разведки и кончая отделом охраны животных — зоополицией, как ее ядовито назвал полковник Винья, не знала человека по фамилии Пастрини. Не было ее и в справочнике по Риму. А ведь редкая фамилия порой значит куда больше, чем словесный портрет. И никто не смог дать сведений о Пастрини. «Фамилия вымышленная!» — хором восклицали все, с кем бы он ни обсуждал этот вопрос. Чепуха. Мисс Демпстер четко объяснила, как обстояло дело: Де Дженнаро ждал этого Пастрини, судя по всему, хорошо его знал, прежде несколько раз о нем упоминал. Если бы речь шла о важном осведомителе (в этом случае вымышленная фамилия была бы обязательной), Де Дженнаро ни за что не стал бы встречаться с ним у себя дома.
