— Знаю, на что ты намекаешь, но разве в этом дело?
— Такие случаи, Андреа, общеизвестны. Но лжеблюстители закона живут себе преспокойно и умрут только от старости. Для убийц важен предлог, а не сам человек. Ты — неподкупный представитель государства с большой буквы. А Буонафортуна представляет всех остальных: от наркоманов до юнцов, которые верят, что ведут справедливую борьбу! Всех, кто в Италии причисляет себя к «левым». За исключением, разумеется, коммунистической партии.
Он усмехнулся, стряхнул пепел в пустую пепельницу. Но заметил, что его нарочито злая усмешка не подействовала на Балестрини — нет, тот явно думал о чем-то своем.
— Во всяком случае, теперь всему пришел конец, — сказал Балестрини, и Бауэр поспешил его отвлечь, боясь, как бы другом не завладела совсем уж бессмысленная и безысходная тоска.
— Не думай сейчас об этой истории. Может, все еще и уладится.
— Уладится? — Балестрини улыбнулся почти весело.— Я не о Ренате говорю, с ней ничего уже не уладится, и ты сам это отлично знаешь. Я говорю об этом проклятом процессе. Кстати, по мере возможности я слежу также и за ходом следствия по делу о смерти того капитана…
— Де Дженнаро?
— Да, Де Дженнаро. И стоит мне копнуть поглубже, как из шкафа вываливается очередной труп. За всем этим кроется что-то серьезное. Практически у меня нет никаких доказательств, но именно поэтому я убежден, что… они сумели замести следы, вплоть до самых ничтожных. Умудрились даже взломать мой шкаф. Я почти уверен, что и Розанну Паскуалетти, попросившую встречи со мной, убили они…
Он и на телефонный звонок научился реагировать мгновенно, с удивлением отметил Бауэр. Кто бы мог предположить такую быструю реакцию у столь сдержанного человека, как Андреа!
— Полковник, я вас два дня разыскиваю!.. — Бауэр весь подался вперед, не пытаясь скрыть живейший интерес. Из трубки допотопного аппарата голос полковника разносился по всей комнате. «А может, дело не в аппарате, а в громком, звучном голосе полковника?» — подумал Бауэр.
— Я давно уже не имею никаких сведений от лейтенанта Стеллы, — объяснил Балестрини, и Бауэр заметил, как при этих словах гневно сверкнули глаза друга.
— Заболел? А как же дело… то расследование, что я ему поручил?.. Погодите, полковник, погодите… может, вы не совсем ясно себе все представляете? Когда синьора Россетти позвонила мне, я еще не отдал распоряжения об аресте ее мужа, и ее телефон прослушивался. Между тем она позвонила не из дома, а из кабины телефона-автомата, где подслушивать не могли. Я приказал лейтенанту Стелле проверить, не доходят ли до чужих любопытных ушей разговоры по одной или нескольким линиям прокуратуры, я уж не говорю о собственном телефоне.
