— Вечные твои фразочки — не знаю, отдаешь ли ты себе отчет, не знаю, правильно ли ты поняла, не знаю, точно ли я объяснил. Ну, конечно, ты ведь считаешь меня дурой… Может, я и в самом деле такая. Но думала я только об одном. Я уже давно ни о чем другом думать не могу, кроме как о постели. А в этом даже дура рано или поздно разберется…
— Перестань!
— Не перестану! — вдруг крикнула Рената. Балестрини мгновенно повернулся и с испугом глянул на нее. Когда супруги Конти за стенкой предавались любви, до Андреа доносились словечки мужа. Глубокой ночью, если только по улице не ехала машина, слышен был даже шелест газеты.
— Испугался? — засмеялась Рената, показав пальцем на стену. — А что? Они совокупляются, а мы всего только ссоримся. По-моему, нам стыдиться нечего.
Глядя на ее безумные глаза, на внезапно покрасневшее лицо, Балестрини понял, что она не станет грызть ногти и вообще больше не ударится в истерику. А главное, за шесть лет совместной жизни она ни разу не произнесла этого вульгарного «совокупляются». Нет, она явно вне себя от ярости.
— Ты что, снова пила?
— А что в этом странного? Знаешь ли, причин напиться у меня достаточно. Но не волнуйся, я не пьяна. Всего два бокала мартини, синьора Конти! — еще громче сказала она, вплотную прижавшись лицом к стенке.
— Рената!
— Ну, Рената, а дальше что?
— Перестань же, перестань! С чего ты разбушевалась? Я только спросил, где ты хочешь в этом году провести отпуск. Если уж на то пошло, это я должен был…
— Обидеться? Оскорбиться? Выйти из себя?
Балестрини подумал, что раньше она совсем не отличалась многословием. Прежде она никогда не сказала бы: «задетый», «рассерженный», «потрясенный». Обычно она выражалась просто и односложно. И вообще говорила мало.
— Почему тебя это вдруг задело? Такое случается, и довольно часто. Могло произойти с тобой, а произошло со мной. Видишь, я казалась мертвой, а выходит, что живая.
Может, скажешь, у меня нет на это права?
— На что?
— Знаю, о чем ты думаешь, отлично знаю! Ведь ты тысячу раз давал мне это понять. Я тебе всем обязана, правда? И должна быть женой верной, покорной, заботливой. Знаешь, почему я это поняла? Ты ни разу мне не сказал: «Спасибо тебе за твое терпение, хотя я, Андреа, и довольно занудный тип». Или же: «Спасибо тебе за твою верность, хотя мы предаемся любви, только когда этого хочу я, если я не устал или если еще не слишком поздно».
— Ты говоришь так, словно я вел себя…
— Знаю, знаю. Мне тебя не в чем упрекнуть, не в чем. Уходя из дому, ты всегда прощаешься и, приходя, здороваешься. Не бьешь меня, не плюешь на пол, не завел другой семьи… не знаю, правда, почему — то ли тебе это претит, то ли ты боишься упасть в глазах наших соседей Конти…
