— Да, хорошо.
— Спасибо за пиво и тосты, — сказал Балестрини, протягивая ей руку, и шотландка неловко ответила на его рукопожатие.
— Почти наверняка мне придется с вами еще разок встретиться. Куда к вам прийти — к Мартеллини или вы предпочи…
— Нет, прошу вас. Лучше сюда, ко мне.
— Договорились.
Он решил пройтись пешком. Квартирка Демпстер была на набережной Арнальдо-да-Брешия, и до прокуратуры было не более двадцати минут ходьбы. Но мимо проезжало пустое такси, и Балестрини не удержался от соблазна.
— В прокуратуру? А где это? — задал вопрос таксист не то пассажиру, не то самому себе, и Балестрини не смог сдержать улыбку — оказывается, правосудие и его органы вовсе не пользуются такой широкой известностью, как он предполагал.
— В судебный городок. Это в ту сторону.
— А, значит, площадь Клодио!
— Ну да.
Первым делом выписать ордер на арест Алчиде Россетти, торговца колбасными изделиями и тротилом. План оставить его на свободе и установить за ним слежку в надежде что-то выяснить провалился, как это честно признал сам предложивший его Де Дженнаро. Затем немедленная очная ставка с Джакомо Баллони по прозвищу Алигьеро, который показал себя большим ловкачом на допросах. Старшина Фронтони из тюрьмы «Реджина Чёлн» докладывал Балестрини, что у Баллони вроде как бы медовый месяц — он неделю-две назад женился и ведет себя словно примерный новобрачный. Чуточку попортить этому мерзавцу нервы будет истинным удовольствием.
Старику Винье придется как следует попотеть. Благодаря Демпстер появился прекрасный след, и его надо проверить. Однако, чтобы расследование пошло другими темпами, не так, как обычно, необходимо хорошенько поднажать. Теперь уже от первого впечатления — глубокого изумления, испытанного, когда его перевели служить из Павии в Рим, у Балестрини осталось одно воспоминание, но он так и не смог до сих пор от него отделаться. В Риме затухал всякий энтузиазм, ему на смену сразу приходила тоскливая неудовлетворенность — она заставляла спешить, суетиться, проявлять рвение, но вскоре уступала место обычной административной рутине, равнодушию, апатии. А иногда вообще пропадал всякий интерес к работе.
Конечно, только не у него, он-то никогда не поддавался этой атмосфере извечной послеобеденной дремоты. Но чтобы быстро добиться каких-то результатов, собственного труда и рвения недостаточно: надо заставлять работать и других, нажимать, давить на них… вот как, например, на этого таксиста, который, несмотря на зеленый свет, еле тащится и никак не желает нажать на акселератор.
