Как бы то ни было, еще с добрых четверть часа Балестрини, не перебивая, внимательно слушал девушку, делая заметки в блокноте. Но больше он ничего нового не узнал о содержании магнитофонных записей. Нужно будет тщательно проанализировать все сделанные им Заметки, и наверняка придется еще раз допросить молоденькую шотландку. Однако услышанного было достаточно, чтобы совершенно определенно установить один чрезвычайно важный факт: в квартире Де Дженнаро искали магнитофонные ленты, и цель была достигнута, поскольку полиция их там не обнаружила. Хотя нельзя также исключить и того, что…
— Он никогда не называл вам фамилии некоего Паскуалетти? — в упор задал девушке вопрос Балестрини, оторвавшись от своих размышлений.
— Па… скуалетти? — с трудом произнесла она и сразу же, хотя еще и стараясь припомнить, отрицательно покачала головой: — Нет, определенно нет.
Раздосадованный Балестрини кивнул. У него мелькнуло было предположение, что капитан и Гуидо Паскуалетти погибли из-за одного и того же — из-за магнитофонных лент. Их убили потому, что ленты находились у них и они знали их содержание. Он смутно припомнил, что, по мнению Де Дженнаро, убийца не нашел в квартире бывшего агента СИДа того, что искал. Разве можно исключить, что капитану удалось каким-то образом завладеть этими записями?
Балестрини посмотрел в большое окно на простиравшийся внизу Рим. Отсюда город казался неузнаваемым: не было видно ни огромных куполов церквей, ни ленты реки, ни знаменитых развалин. Безликий большой город в обеденный час, с суматошным уличным движением, объятый августовским зноем.
— Это были важные магнитофонные записи? — робко осведомилась девушка. И Балестрини взглянул на нее с нескрываемой симпатией. То, что с первого взгляда показалось ему недостатками — неумение одеваться, чуть излишняя полнота, комичные манеры, — теперь он воспринимал как проявление своеобразной привлекательности и скромного изящества. А если приглядеться получше, то девушка на самом деле просто хорошенькая.
— Да, — сказал он.
На лице Грэйс отразилось огорчение, в искренности которого нельзя было усомниться.
— Sorry[46]. У меня осталось всего несколько фраз.
— Что?!
— Лишь та пленка, на которую Аурелио переписал голоса для сравнения. Это как раз то место, где они звучат одинаково.
Балестрини пришлось допрашивать ее еще несколько минут, прежде чем он выяснил до конца это важнейшее обстоятельство. У маленькой шотландки был не обычный магнитофон, а только плеер, и Де Дженнаро пришлось переписывать на одну из своих катушек голоса, которые он хотел дать ей прослушать; потом они произвели сравнение, включив один аппарат сразу после другого.
