Но вот хлопнули ворота! Забубнили голоса…
— Старик! — Счастливо просияла старушка, и, как Наташа Ростова на грудь Болконского, метнулась в провонявшие капустой сенцы, навстречу с ненаглядным дедом. Там грохот и пьяные голоса: «О!» «Бляха!» «О-о!» Ввалились в избу. Дед и с ним рабочий. Молодой. Трезвый. Только глаза блестят. Перед собой, как букет цветов, держал бутылку «мутненькой».
— Это че тако?! — даже притопнула сердитая старушка. — Это че же?
— Старуха! Жарь глазунню!
Анна хорошо знала Ханжина, Дитерихса, других генералов — но ни один из них не умел нагнать на себя столько величия и важности после самой блестящей победы. Дед стоял посреди прихожей, как окончательный и полный завоеватель. Чингисхан!
— Не ругайся, старуха!
— Ой, да не ругаюсь я! — мученически стонала та. — Ты погляди-ка, сколь грязищи натащили!
— Старуха! — ревел вполне счастливым голосом. — Я купца привел! — Старушка так и поперхнулась. — А у нас товар!
— А ба! — обомлела баба Нюра, — да ты не спятил ли? — а уже и самой-то весело до озорства.
И даже «товар» с задорным любопытством смотрел на «купца».
Как-то, по осени еще, привез он на телеге кули с картошкой, свеклу, редьку. И перебросились тогда несколькими словами, она пошутила что-то насчет крестьянской жизни — и поди-ка ты! Победила сердце молодца. Краснеет, глаза боится поднять. Конфузится. Так бы и расцеловала этого свежего, как курское яблочко, суженого.
То, что дед собрался делать, называлось «запой». Предварительная выпивка перед помолвкой и свадьбой. Комедия! Анна выросла в богеме, любила атмосферу безалаберности и веселья. И на свалившееся сватовство смотрела как на шутку, на игру.
Она редко бывала в дурном настроении. Все ее радовало! Проснется, увидит солнышко в щелку — так и просияет на встречу языческому божеству! Спаситель заповедал нам любить этот мир! Никакого греха в этом нет. И каждый с удивлением видел в ней эту потаенную радость. Наверное, в этом и крылось ее редкое очарование. И фабричный жених, поначалу смущавшийся, пришел в состояние восторга при виде ответного интереса со стороны «гражданки Тимиревой». То есть так же краснел и смущался, но уже смелее озирался вокруг и даже, кажется, готовился что-то сказать.
Старушка в самое короткое время «сгоношила на стол». Соленье, глазунья и каленые щи. Чем горячей, тем лучше: выпьешь на копейку, а опьянеешь на целковый! Расселись. Налили в мальцевские стаканы «мутненькой». Вот бы удивился Верховный правитель империи, если бы увидел, как его любимая жена хлещет самогон в сомнительной компании! Старый плут хозяин тоже играл взглядом — и выражение лица скабрезное. Но не оскорбляло это Анну! Только подливало масла в огонь! И парень млел, сгорал, как мотылек, в живом пламени ее огненных глаз. И грудь распирало отвагой!
