Опять посыпал снег. Сгущались сумерки.
И потом всю ночь вздрагивала на железной своей кровати. Хозяйка даже обеспокоилась: не в тифу ли квартирантка? Но человек привыкает ко всему. На следующий день ужасная картина убийства отошла на задний план, стушевалась.
* * *
— Хто тама? — прокричала бабка из сеней.
— Адмиральша стучит, открывайте!
Брякнул засов, и Анна ступила в непроглядную тьму. Вкусно пахнуло солеными огурцами, грибами, укропом. Пригибаясь под притолоку, нырнули в тускло освещенную избу.
— Старика нету, — обтерла ладонью уголки рта. — Че-то видно задержало. — На мгновение замерла, прислушиваясь к звукам на улице.
Анна прошла к себе в комнату. Переоделась, отстегнула и скатала с ног чулки, осмотрела на растопыренных пальцах: нет ли дырок? Вернулась в столовую. Умылась. Все теперь другое, даже мыло жидкое. Поначалу было странно — но привыкли и к этому.
Кадка, полная воды. Набрала кувшин, поставила на злобно зашипевшую плиту, чтоб попозже устроить постирушку. Из русской печки сочился, сводил с ума густой запах наваристых щей.
Сели у стола, украдкой сглатывали слюнки, ждали старика.
— Плуги кует?
— Гайки режет. — И опять тишина: ни ветер не прошелестит, ни матица не треснет. Только слышно: вздыхает семилинейная лампа. Моргнет, затрепещет, вытянется огонек золотым наконечником, зачадит и опять успокоится.
— Че же?
Анна встрепенулась, думала, баба Нюра предлагает сесть есть, не дожидаясь хозяина — но нет, взяла пухлую колоду, обстучала мягкие края, раскидала по шесть листиков на подкидного дурака, подрезала колоду. Вяло, чтоб только время убить, бросали невесомые карты. К концу игры захватил азарт, даже поспорили немножко. Анна Васильевна уж трижды осталась в дураках — а деда все не слышно.
— Да что же это такое? Вот ударник-то выискался! — И старушка припадала щекой к черному окну, слушала. Мало ли что может случиться. Долго ждали. Выходили во двор и на улицу — нет деда! Не видать и не слыхать. И опять вернулись в избу, бабка трижды протянула колоду под колено и через дверную ручку, чтобы снять с них суетную греховность, и можно было бы гадать. Беззвучно шевеля губами, расстилала: «Что было, что будет, чем дело кончится, чем сердце успокоится?» Выпадали «пустые хлопоты», «удар» и «казенный дом». Может, милиция забрала старика?
— Ну, куда он мог деваться? — И уже искры зла из глаз. И в пропаже деда виноват, конечно, Колчак! Того, убитого, тоже поставят в вину ему. Зачем вернулись из Японии? Прав Сергей Николаевич, в России жить невозможно.
