Он вполне полагался на капитана, но тем не менее слушал, не начинается ли и в тылу Однако немцы приняли другой план. Ромка угадал его, когда раздался второй тяжелый взрыв (первый маг быть случайным). Артобстрел, понял Ромка, и тут же поправился: тяжелый миномет. И лишь затем с опозданием сообразил, как легли мины. Вилка! И он, Ромка Страшных, в самом центре…
Следующий залп он услышал. Стрельба вдруг затихла, и сквозь стекла, стены и перекрытия, сквозь воздух, сквозь Ромкино тело вонзились в его мозг визжащие стремительные сверла. Ромка отпрянул к стене, распластался на ней, а она билась у него за спиной, вдруг ожившая на несколько предсмертных мгновений.
Гром разрыва каким-то образом выпал из сознания Ромки, словно его и не было, словно мины взорвались бесшумно. Через лопнувшее окошко лился вязкий тротиловый смрад, он мешался с известковым туманом, и эта смесь мельчайшими иглами сыпалась в глаза и горло. А где-то вверху воздух уже снова скрипел, сверла жевали его - ближе, ближе…
Невероятным усилием воли Ромка отклеился от стены, сделал, как ему показалось, один медленный шаг… второй… стянул матрац… и, накинув его на себя, вполз под топчан…
Стены рухнули так легко…
Он выбрался только под вечер.
Солнце садилось за лесом. Уже восемь, прикинул Ромка. Это не имело никакого значения - который час и сколько времени прошло. Главное, он все-таки выбрался. Вылез, продрался наверх из своей могилы, и вот сидит на груде битого стекла и черепицы, и дышит, и водит пальцем по теплой поверхности камня, и дышит свободно, и щурится на солнце, и может подумать, что бы ему эдакое отчудить сейчас необычное и резкое, чтобы встряхнуло всего, чтобы еще отчетливей ощутить: живой…
Он услышал за спиной шаги, неторопливые тяжелые шаги по хрустящему щебню, повернулся… У него остановилось дыхание, он даже головой затряс, чтобы наваждение исчезло. Нет, не почудилось. По дорожке, выложенной по бокам аккуратно побеленными кирпичными зубчиками, прогуливался высокий сухощавый немец. Это был пехотный лейтенант лет восемнадцати, в новенькой форме и без единой орденской ленточки, совсем еще зеленый. Он был задумчив, руки с фуражкой держал за спиной, смотрел себе под ноги и только потому не заметил Ромку. Однако стоит ему поднять глаза и чуть повернуться…
Немного в стороне, поближе к уцелевшей кухне, отдыхали на траве еще трое немцев; возле самой кухни их был добрый десяток, а в садике стояли их маленькие пушки…
