— И с этого места поподробнее. Почему чужой кучер тебя привез в этот дом? — как-то не очень приветливо начал губернатор.
— Я оставил письмо Ее Сиятельству и просил передать. А тут вышло, что только этот адрес у него и был.
— Неужто любовное? — хохотнул граф.
— Нет. — поджал губы Тюхтяев, уже пожалевший, что начал всю эту нелепую историю со сватовством. Графиня не проявляла ни желания вступать в брак, ни особой привязанности к стареющему чиновнику. С инженерами вон как веселится, а Тюхтяев вечно оказывается слишком унылым, назидательным, ворчливым. Назовем вещи своими именами: старым. — Прощальное.
— Ты мою Ксению бросил? — сурово сдвинул брови Татищев.
— Нет. — Тюхтяев вздохнул и извлек из-под подушки то, которое написал графу.
Тот читал внимательно, время от времени требуя подтверждения взглядом.
— Думаешь, под суд нас с тобой готовят? — хмыкнул по окончании чтения.
— Слухи такие есть. Теперь меня перед фактом поставили, что в Томск я еду или полицмейстером, или его поднадзорным.
— А по какому делу?
— Да мало ли у нас с Вами чего было? Был бы человек, статья найдется. — невесело пошутил Тюхтяев.
— Ладно, живы будем, не помрем, как мой денщик говаривал. — хлопнул по коленям граф. — Что, Ксения Александровна в сестры милосердия записалась? — он кивнул на бинты в углу комнаты.
— Поверите ли, оказалось, она впрямь разбирается в лечении. Вот на мне экспериментальное лекарство испытала, и я все еще жив. Предлагает его в промышленных масштабах делать и в армию продавать. — наябедничал Михаил Борисович.
— Да, лавочницу из нее не выбьешь. — огорчился граф.
— Не скажите, Николай Владимирович. Бок она мне сама сшила, и получше многих докторов с дипломами.
— Вот и женись тогда. Все равно считай обесчестил ее своими ночевками. — и непонятно, шутит или нет.
— Я ни словом, ни жестом… — про мысли не будем.
— Да знаю я, знаю. Хотя, может и стоило бы. — махнул рукой граф. — Выздоравливай. Тут пока спокойнее пожить.
* * *
Вечером Ксения зашла буквально на пару минут, сменила повязку, еще раз пролила все зеленой жидкостью, и ушла, погруженная в себя. Что же ей Его Сиятельство высказал? Неужели опять про замужество? Тогда вообще не стоит эту тему поднимать, раз она так переживает.
Но она ни на одну тему не заговаривала, молча проверяла температуру, осматривала рану и все грустнее становилась.
В конце концов он сам собрался, оделся — госпожа Татищева ему даже халат прикупила — и двинулся на прогулку. Действительно, коридор упирался в небольшую дверь, которая узким проходом вдоль столовой вела в салон. Каждый раз, рассматривая чужие дома, он находил черты их владельцев в обстановке, устройстве. Немножко, но находил. Здесь же все олицетворяло хозяйку — и современные ванные комнаты, и светлые интерьеры гостевых покоев, да и гостиная тоже поражала. В силу объективных обстоятельств, избытка семейных портретов у графини не было. Стены украшали акварели с инициалами «П.Т.», и это было понятно, недавно появился еще один большой портрет хозяйки — тоже в светлых тонах. А вот эту картину, прикрытую ширмой, он раньше не видел, хотя еще неделю назад прощался с ней в этой же комнате.
