— Во сколько?
— Минут за пять до начала… Около пяти утра. — нормальные женщины в это время спят.
— И что увидели?
— Толпа… Сначала даже не поняла, что вся эта масса — люди… Они молча и до поры неподвижно стояли, лишь иногда переговариваясь. — рассказывала так, словно призраки этих несчастных заполнили комнату и диктуют ей свои воспоминания. — Тихо было. А потом кто-то крикнул, что ларечники поделят подарки между собой. И народ рванул.
— Мужчина или женщина? — этот момент отличался в разных версиях, а этой свидетельнице он все же доверял больше, чем малограмотному сброду.
— Все рванулись.
— Кричал кто? — раздраженно уточнил он.
— Мужчина. Я в стороне стояла, не видела даже откуда крикнули.
— Хорошо, что дальше? — поднял глаза от записей.
— Полиция пыталась их отогнать. Поливали водой. Потом все кончилось. — подняла на него кажущиеся огромными глаза.
— А Вы что сделали?
— Сначала думала уйти, а потом поняла, что могу помочь. Вернулась. Горничную отправила за графом.
— И чем же Вы можете помочь? — сколько же проблем ему всегда доставляли невежественные активисты. Да что говорить, как в 60-е пошли народники, с тех пор и мучается полиция от городских бездельников, возомнивших себя Мессиями.
— Немного изучала медицину. Отличить мертвого от живого точно сумею. — парировала самая проблемная из рода Татищевых.
— Неужели? — язвительно уточнил он.
И менее всего ожидал, что она примет вызов.
— Ложитесь. — произнесла бесцветным почти голосом и глядя в пустоту встала.
Он даже не понял, что она имеет в виду, но, когда указывают на ковер, иных трактовок уже не остается. Женщина встала рядом с ним на колени и не стесняясь распахивающегося на груди неглиже, открывающего полупрозрачное белье, начала практическое занятие по любительской медицине. И ладно бы она только говорила. И то, приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы смотреть в сторону от той родинки слева. Полбеды было пока она показывала, как проверять зрачки, определять кровоток на руке, под коленом, но потом дошла до бедренной артерии и едва не случился конфуз.
— Вот, чувствуете пульс? — она и его руку на это место положила. Да не только пульс он чувствует. Только это же стыдно-то как. Но Ксения Александровна либо чересчур тактична, либо невинна (что маловероятно при ее биографии), либо, действительно, по-медицински бесстрастно относится к любим физиологическим процессам. Тюхтяева пугали настолько оторванные от мира женщины, но и восхищали, конечно, когда приходилось сталкиваться с ними по долгу службы.
