— Петр Николаевич, разве уже открыта навигация?
— Ради Вас, Ксения Александровна, я ее сам открою. — и пошел в сторону пруда.
Я обернулась к «опекуну».
— Что мне делать? — прошептала так, чтобы слышал только он.
— Решать Вам, Ксения Александровна, только вот лодку он, похоже, нашел. — Фрол вопреки желанию слегка улыбнулся. А я ошеломленно смотрела как несколько подсобных рабочих тащат лодку, весла, открывают причал. Отступать некуда.
* * *
От воды шла нездоровая свежесть, но активно гребущий поручик ее не ощущал, а я радовалась, что все эти проклинаемые мной юбки сейчас хоть кое-как, но сохраняют остатки тепла. Фрол с сотоварищами сидел в беседке на берегу водоема и пил чай из самовара с пирожками. Горячими.
— Ксения Александровна, Вам удобно? — поручик с тревогой посмотрел на мои посиневшие губы.
— Да-да, Петр Николаевич. Вы очень хороший капитан. — проклацала я.
— Я еще не встречал Вас в такой обстановке. — осторожно начал он. — Вы редко бываете в обществе?
— После смерти папеньки я соблюдала траур. — потупилась я. Врать надо правдоподобно. — Потом Фрол Матвеевич предложил мне работу бухгалтера. Это занимает много времени, да и не очень хорошо сказывается на моем положении в обществе.
Мой собеседник чуть порозовел.
— Поэтому беззаботной глупенькой барышни из меня не получилось. А в другом статусе здесь не гуляют.
— Простите мне мою нескромность, а как же Ваша семья? — он какой-то слишком настойчивый.
— Маменька умерла, когда я была совсем крошкой. О папеньке Вы, возможно, уже слышали. Позапрошлой осенью он разорился и… не смог этого пережить. Я перебралась из Симбирска сюда и попробовала начать новую жизнь. Одна.
По его лицу пробежала тень, но я решила добить все вопросы в зародыше.
— Пётр Николаевич, мы с Вами современные люди и можем говорить открыто. Для бесприданницы, даже из очень хорошей семьи, вариантов немного. Или замуж за того, за кого в здравом уме не пойдут более благополучные, или какая-то честная работа или… иная судьба, которая хуже смерти. — экая я сегодня трагичная.
— Не говорите так, сударыня. — Он давно уже перестал грести, и мы замерли посреди пруда. Одни, как метеориты в тундре. Почему-то с ним мне не хотелось лицемерить — у нас были общие секреты, что делало нас заговорщиками, да и в остальном он очень располагал к себе.
— Петр Николаевич, я выбрала то, что сохраняет мне самоуважение и честь, хотя, как подозреваю, не все со мной согласны.
— Вы удивительная. Первый раз вижу столь современно мыслящую особу, которая не пытается быть как другие, и при этом не скатывается в эпатаж.
