| В марте 17-го года в один прекрасный день пропали все калоши, в том числе две пары моих, 3 палки, пальто и самовар у швейцара. |
| And since then the rack has ceased to exist. | И с тех пор калошная стойка прекратила своё существование. |
| And I won't mention the boiler. | Голубчик! Я не говорю уже о паровом отоплении. Не говорю. |
| The rule apparently is - once a social revolution takes place there's no need to stoke the boiler. | Пусть: раз социальная революция - не нужно топить. |
| But I ask you: why, when this whole business started, should everybody suddenly start clumping up and down the marble staircase in dirty galoshes and felt boots? | Но я спрашиваю: почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? |
| Why must we now keep our galoshes under lock and key? | Почему калоши нужно до сих пор ещё запирать под замок? |
| And put a soldier on guard over them to prevent them from being stolen? | И ещё приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил? |
| Why has the carpet been removed from the front staircase? | Почему убрали ковёр с парадной лестницы? |
| Did Marx forbid people to keep their staircases carpeted? | Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? |
| Did Karl Marx say anywhere that the front door of No. 2 Kalabukhov House in Prechistenka Street must be boarded up so that people have to go round and come in by the back door? WTiat good does it do anybody? | Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через чёрный двор? Кому это нужно? |
| Why can't the proletarians leave their galoshes downstairs instead of dirtying the staircase?' | Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор? |
| 'But the proletarians don't have any galoshes, Philip Philipovich,' stammered the doctor. | - Да у него ведь, Филипп Филиппович, и вовсе нет калош, - заикнулся было тяпнутый. |
| 'Nothing of the sort!' replied Philip Philipovich in a voice of thunder, and poured himself a glass of wine. 'H'mm... I don't approve of liqueurs after dinner. They weigh on the digestion and are bad for the liver... Nothing of the sort! | - Ничего похожего! - громовым голосом ответил Филипп Филиппович и налил стакан вина. - Гм... Я не признаю ликёров после обеда: они тяжелят и скверно действуют на печень... Ничего подобного! |
| The proletarians do have galoshes now and those galoshes are - mine! | На нём есть теперь калоши и эти калоши... мои! |
