— Чем больше мы будем петь на ночь, тем скорее мама вернется из поездки.
…Из поездки по Крисовым пещерам мистических знаний — впрочем, я забегаю вперед.
— Мне нравится, как ты поешь, папа, — сказала Глория.
— Пап, спой еще раз колыбельную, — сказали ребята.
И я пел и пел, плясал и плясал.
До тех пор, пока я не собрался завести новый обеденный стол — странно забирать с собой кухонный стол, я понимаю, — я порой сидел на пустом месте в кухне и исследовал себя на предмет сожаления. Дело оказалось неблагодарным. Я думал о том, как Дайлис селится у Криса, может быть, даже вытряхивает его коврик у двери и проходится женской рукой по его холостяцким шмоткам: на каждой полке — малохудожественный objet, в каждом отверстии — pot pourri из вещей, одним словом, такой бардак, какого я терпеть не могу. Я без злобы воображал ее эротический ренессанс, догадываясь, что он имеет место быть. Я воображал, как она сбрасывает одежды в одуряющем тумане, благоухающем пачули. Я воображал, как скачут ягодицы ее нового кавалера. Я слышал, как Эрик Клэптон бубнит «Сегодня чудесно». Я возносил благодарственные молитвы Венере, Афродите и преподобному Элу Грину за сладостное облегчение.
И какая я после этого скотина? А какая она после этого корова? Видимо, это зависит от вашей точки зрения. Есть такие (да, могу назвать по именам), кто считает меня честным, преданным и искренним. Имейте это в виду, когда увидите, что мои чувства к Дайлис порой бывали не совсем добрыми. И поверьте, я вовсе не похож на злобных товарищей, которые звонят в телевизор и твердят, что развод стал чересчур легким делом, женщины захватили все рабочие места, а от феминисток сморщиваются пенисы. Во-первых, я не был женат, во-вторых, у меня есть работа, в-третьих, пенис у меня сегодня (когда я его в последний раз видел) был сморщен не больше, чем обычно. И в-четвертых, я тут не собираюсь делать политических заявлений. Ничего не было политического в страхе и ярости, которые на меня временами накатывали, тут все абсолютно личное…
А что Дайлис? Ну… Если б тогда я знал о ней то, что узнал позже, все пошло бы совсем по-другому. Будь я на месте Дайлис, я бы тоже от меня ушел. Я в жизни не поднимал на нее руку, не пил, не бегал за юбками и не пачкал в доме. Наоборот, с самого начала — ну, почти — я был племенным производителем, потом Менятелем Подгузников, потом Школоводителем и Читателем Вслух На Ночь. Я спокойно переодевал ночью обделавшихся младенцев, не выходя из себя и даже не раскрывая полностью глаз. Единственная проблема заключалась в том, что весь свой пыл и трепет я перенес на детей и стал забывать про их маму, а она, в свою очередь, про меня. И кого тут было винить? Решайте сами.
