Незаметно провожал ее в институт, встречал и вел домой, хороня свою собственную жизнь.
От постоянной фиксации на маленьком мерцающем мониторе красные глаза слезились.
В какой-то момент он решил, что просто надышался в тот день дыма марихуаны и эти письма ему привиделись. Удо сказал сам себе, что если в течение недели он так и не встретит этого анонима, то прекращает играть в комиссара Мегрэ и возвращается к нормальной жизни, обозначив этот порыв безумия лишь кошмарным сном.
Удо одел на голову капюшон своей толстовки и приготовился открыть дверь, чтобы оббежать полгорода и снова убедиться в том, что он полный идиот, который следит за своей девушкой и пытается поймать несуществующего человека.
Вдруг что-то словно оборвалось у него внутри: через стекло в двери он увидел стремительно приближающегося человека, воровато оглядывавшегося по сторонам. Человек достал из кармана белый конверт и положил его на ступени, придавив камнем, чтобы он не улетел, сорванный со своего места зимним ветром.
В это самое время Удо резко открыл дверь: удар пришелся прямо по голове. Незнакомец скатился со ступеней и, лежа на снегу, осторожно коснулся рассеченной брови, тут же одернув руку и скривившись от боли.
Едва он успел встать, Удо, рыча, как оборотень, накинулся на него и снова повалил на землю. Наносился удар за ударом, а незнакомец даже не пытался защититься, только поглядывал на ступени, отыскивая на них конверт.
Не ощутив никакого отпора, Удо, фыркая, поднялся на ноги:
– Она моя, понял?!
– Она решит сама, – незнакомец сплюнул кровью на снег, поводил челюстью и, убедившись, что она не сломана, приложил серую перчатку к кровоточащему рту, с силой надавив на нее, чтобы остановить кровь.
– Ничего она не решит. Ты больше сюда не придешь, – он задыхался от собственного гнева и жадно глотал снег, размазывая его по пылающим щекам. – А если придешь, я убью тебя.
– Она тебя не любит.
– А кого она любит, тебя? Ты даже не нашел в себе смелости открыто признаться ей в этом. Или боишься вежливого отказа?
– У меня на то свои причины.
– А у меня свои на то, чтобы убить тебя. Самое сокровенное должно совершаться само по себе, а не по чьей-то настырной прихоти. Никогда больше здесь не появляйся. Это мое последнее слово. Дальше будут действия.
Удо тщательно забросал натекшую кровь свежим снегом, разрыхлив его ногой, и исчез за входной дверью, зло наблюдая, как незнакомец медленно уходил вдаль, едва касаясь пальцами брови.
