– Мы защищаем вас! – крикнул Номах.
– Все защищают! Аж жрать нечего! Уходи, батька! Не позволим грабить!
– Я у вас единственный защитник! Ни белым вы не нужны, ни красным. Все из вас соки пить хотят! – кричал он им.
– А чем твои хлопцы лучше? Так же лошадей им дай, хлеба, сена. Чем ты, батька, лучше?
Чувствуя нарастающее озверение Номаха, Задов взял его за плечо.
– Пошли, Нестор.
Подбежали вооруженные номаховцы.
– Становись! – заорал им Номах. – Приготовиться к стрельбе.
Послышалось сочное лязганье десятков затворов.
– Нет, Нестор! – Задов скрутил его.
– Целься!.. – вырываясь, крикнул Номах.
Задов зажал ему рот рукой и скомандовал бойцам «отбой».
– Суки!.. Курвы!.. Предатели!.. – орал, вырываясь и плача, Номах. – Я за вас жизни не жалел!.. За вас!.. Я же за вашу свободу!.. За счастье!.. А вы что? На вилы? Да люди ли вы после этого?..
– Тихо, тихо, батька… – увещевал его Задов, оттаскивая подальше от проклятого амбара. – Мы им еще покажем… Поймут. Умоются еще…
– Нет, Левка, – неожиданно высохшим голосом произнес Номах. – Это конец. Конец. Понимаешь?
Он вырвался, упал на землю, на пыльную поселковую дорогу, ткнулся в нее лицом.
– Конец, понимаешь? Понимаешь?..
Босоногие мальчишки бежали по улицам, стучали в окна, кричали в открытые форточки.
– Батька на площадь к храму зовет. Дело скажет.
– Что еще за дело?
– Скажет.
Народ потек на площадь.
– Братья-сестры! – восседая на спокойном, как скала, першероне, сказал Номах. – Вы все знаете, сейчас идет уборка пшеницы. Комбайны день и ночь в поле. Комбайнеры неделю дома не были. Спят по четыре часа, остальное – работа.
– Знаем, батька.
– Урожай добрый. Убирать хлопцам еще много. Очень много. Но сюда идет туча. Вон уже видна.
Из-за края неба наползала волчицей тьма.
– Похоже, буря будет, батька. С дождем и градом! – крикнул кто-то со звенящей тревогой в голосе.
– Так и я о том. Побьет град пшеницу, к гадалке не ходи.
– Побьет, – загудел сход.
– Петь надо, братья-сестры. Другого выхода нет.
Тишина повисла над площадью.
Номах поднял голову, солнце блеснуло меж облаков.
– Пошли петь! Чего замерли? – крикнул один, и тысячи подхватили. – Петь! Петь!
– Пошли! – Номах спрыгнул с широкой, как телега, спины коня и отправился вместе со всеми.
Они подошли к краю поля.
Невдалеке деловитыми малиновыми жуками ползли комбайны. За ними послушно передвигались серо-голубые грузовики.
Номах пробрался в первый ряд, вышел, встал перед народом.
– Э, не галдеть! – крикнул он.
