– Злой ты, Федос, – равнодушно сказал Номах. – Прапорщик все-таки. Не офицер. Может, тоже из наших, из крестьян.
– Фельдфебели или прапорщики, которые из крестьян, самые лютые. Этим псам мало того, что хозяевам верность доказать надо, так еще и себя убедить треба, что они все правильно делают, когда против своего брата воюют. Так что этим пощады точно не будет.
Состав снова издал протяжный звук, и пленные, волоча за собой гравий, сдвинулись на несколько шпал.
– Держите, господа!.. Цепляйтесь!.. Нельзя расслабляться!.. – раздались затравленные, близкие к панике выкрики.
Цепь зазвенела, поплыла и снова остановилась.
– Хочу заметить господам, – насмешливо крикнул Номах, – то, с чем вы сейчас пытаетесь бороться, называется силой земного тяготения. Иными словами, вы боретесь с силой земли. Слышите? С силой земли! А земля – это мы, крестьяне. Не вы! Мы! Земля наша по праву. С рождения. Поскольку нашим, крестьянским потом и кровью пропитана. Отцов наших, дедов, прадедов, вплоть до самого Адама. А землю вам не победить, кишка тонка.
– Дешевое словоблудие… Полуобразованный хам… – крикнул сдавленным голосом лежащий неподалеку юнкер в перепачканной креозотом гимнастерке.
– Побереги силы, пацан. Может, лишнюю минуту проживешь, – негромко посоветовал ему Номах.
– Мразь! Ненавижу! – срываясь, выкрикнул тот.
Нестор отвернулся.
– Ты что же, сучка, на батьку пасть разеваешь? – двинулся к юнкеру боец, снимая ружье с плеча.
– Не надо, – приказал Номах. – Пусть… Напоследок. Недолго уже.
У юнкера, семнадцатилетнего юнца с пухлыми щеками, затряслись губы, и он, скривив лицо, заскулил тонким голоском.
– Юнкер, отставить! – сипя, бросил поверх плеча штабс-капитан, с плотными, как у циркового борца, плечами. – Ведете себя как девчонка! Немедленно прекратить!
Но парень не слушал, лишь всхлипывал, закрыв лицо руками.
– Вы на войне, юнкер! Не позорьте нас перед этим сбродом!
Номах вскинул брови в притворном изумлении, но ничего не сказал.
– Господа! – закричал вдруг штабс-капитан. – Господа! Долго мы будем терпеть насмешки этого быдла и радовать его своей агонией? В попытке спасти свои жизни мы забыли об элементарной чести русского офицера.
– А вы забыли о раненых, лежащих на платформах, – напомнил ему пожилой полковник, с какой-то почти женской неловкостью цепляющийся за торчащие из шпал бурые гвозди.
– К черту! – крикнул штабс. – Может, там и нет никаких раненых? Может, там одни мертвые? Эта беспощадная лживая тварь обманет нас без зазрения совести.
