Когда-то я был в первый раз женат
и жил в Гольяново. Там у метро,
со стороны автовокзала, был
стоячий кафетерий. Мы туда
сбегали из-дому, из маленькой
двухкомнатной квартиры,
где жили с бабушкой жены
и только что родили
теплого и мягкого младенца.
Это был наш выход в город.
Нас отпускали лишь на час, не больше.
Всего полтинник за глоток свободы. Кофе
из настоящего большого автомата,
из чашки с толстыми и круглыми краями,
двойной, за 28 копеек, и пирожное,
за 22: картошка, тяжелая и вязкая, на
кружевной бумажке, как в жабо, или
эклер, гигантская пилюля наслаждения
с блестящей черной спинкой… За окном
асфальт в поземке, полутьма, пора
обратно. Ребенок вырос. Бабуля умерла.
У слова «мы» нет смысла.
